А. П. Чехов. Хирургия. Пересказ
Какие основания есть для того, чтобы назвать это произведение юмореской?
За то, что рассказ «Хирургия» принадлежит к юморескам, свидетельствуют его малый объем, комичность ситуации и персонажей, шуточность отдельных сцен: например, дьячок крестится на бутыль с карболовым раствором, не найдя в больнице икону; нелепа его речь, наполненная выражениями из Священного Писания, употребляемыми не к месту; смешны рассуждения Курятина о хирургии, помещике Александре Ивановиче Египетском и т. д.
При издании произведения в журнале
По-видимому, значение рассказа выходит за рамки сценки.
В гимназические годы сценка у зубного врача была одной из излюбленных импровизаций братьев Чеховых. Обычно Антон изображал врача, а брат Александр — пациента. «Хирург» вооружался щипцами для углей, и начиналась «операция», пользовавшаяся неизменным успехом у зрителей. Что в юмореске сохранилось от этой сценки-импровизации?
Сохранилось событие, т. е. удаление зуба щипцами, именно их Курятин избирает
Попробуйте не только пересказать сюжет, но и охарактеризовать героев произведения. Дьячок местной церкви Вонмигласов, высокий, коренастый старик, страдает зубной болью. Он приходит в воскресный день на прием в больницу к фельдшеру Курятину, замещающему доктора, с просьбой оказать ему помощь.
Между Курятиным и Вонмигласовым ведется динамичный диалог: он начинается с надежды на понимание, человеческое сочувствие и профессиональную помощь, а завершается резким разобщением, полным неприятием друг друга, взаимной агрессией. Происходящие события условно обозначим:
— «Приход больного».
— «Изложение просьбы».
— «Первые попытки».
— «Зуб на старом месте».
— «Вторая попытка».
— «Зуб сломан».
— «Уход».
В первой части рассказа, когда еще не возникает конфликта между фельдшером и пациентом и кажется, что существуют согласие и доброжелательность в их отношениях, все же становится заметным их отчуждение, выраженное заискиванием одного и благожелательно-фамильярным зевком: «А-а-а, мое вам! С чем пожаловали?» — другого. Робость, надежда на облегчение, преподнесение просфоры сталкиваются с равнодушием фельдшера.
Подробное перечисление и описание страданий дьячка с больным зубом, неуместное цитирование Священного Писания и особенно рассказ об упреках отца иерея в плохом пении, конечно, комичны. С одной стороны, Вонмигласов нуждается в сочувствии и хочет добиться его от Курятина, с другой — надеется на менее болезненное лечение, не зря перечисляет все испробованные способы. Он даже намекает: «На то вы и обучены, чтоб это дело понимать, как оно есть, что вырвать, а что каплями или прочим чем…» Весь этот рассказ о страданиях Вонмигласова вызывает лишь равнодушное предложение вырвать зуб.
В ответ на слова верующего человека: «Бога боюсь, пост…» — Курятин категорично заявляет: «Предрассудок…», что в еще большей степени отдаляет собеседников друг от друга. И все же страдающий Вонмигласов, неумело льстя, интуитивно стремится поддержать диалог, но безуспешно.
Готовясь к операции, Курятин произносит неожиданно для маленького рассказа монолог, не имеющий никакого отношения к пациенту и его боли. Здесь рассуждения о том, что «хирургия — пустяки», об образованном, с его точки зрения, помещике Александре Ивановиче Египетском, которому он якобы удалил зуб, за что получил благодарность и доброе отношение. Зачем нужны эти, на первый взгляд, не относящиеся к развитию сюжета рассуждения, обращенные, по сути, к самому себе? Видимо, Курятин чувствует внутреннюю неуверенность в собственных возможностях. Поэтому рядом со словами «хирургия — пустяки» мы читаем банальную фразу, что «без понятия нельзя зубы рвать, важно правильно инструмент выбрать». Упоминание о помещике Египетском помогает обрести уверенный вид, создать впечатление о своей значительности в глазах дьячка.
Впоследствии это имя дважды произносится, когда конфликт приобретает острый характер. При первом упоминании Египетский как бы выполняет роль определенного щита и в то же время противопоставляется скромному и малозаметному дьячку. Далее образ Египетского резко контрастирует с дьячком и со всеми провинциальными жителями. Внесюжетный образ помещика Египетского является к тому же воплощением убогих интересов и жизненных идеалов Курятина. Недаром Чехов поставил рядом с восхищением фельдшером образованностью заезжего гостя слова: «Один костюм рублей сто стоит…» Вот, оказывается, какая примета образованности!
А «народ необразованный», по мнению Курятина, все стерпит, ничто ему — и непрофессионализм, и отсутствие желания помочь, да и откровенное хамство.
Итак, начато болезненное и неумелое удаление зуба. Настроение каждого персонажа меняется. Речь Вонмигласова перестает быть елейно-подобострастной.
Церковная лексика все чаще сочетается с просторечной и даже откровенно бранной. В отношении фельдшера и его просвещенности звучит откровенная ирония. Он уже видит перед собой не благодетеля, которого «Господь просветил», а злодея-грешника, достойного адских мук.
Курятин же меняет равнодушно-снисходительный тон на нервозный. Хирургия теперь уже не пустяки — «хирургия, брат, не шутка» . Брань становится взаимной, отношения неприязненными. Курятин не упускает случая противопоставить себя и свое занятие служению дьячка, желая унизить собеседника.
Что примечательно в поведении такого типа людей, как Курятин, — это желание свалить всю вину на ни в чем не повинного человека. Это непременные качества самоуверенного невежды.
В диалог включена своеобразная реплика в сторону, обращенная фельдшером к самому себе, имеющая значение для создания комического эффекта: «Надо было б мне козьей ножкой… — бормочет фельдшер. — Экая оказия». Мы наблюдаем игру слов козья ножка и оказия. Слово оказия в разговорном стиле означает «редкий, небывалый случай». Здесь — и признание своей ошибки, и одновременно самооправдание непрофессионала.
Банальный недуг Вонмигласова оказывается редким случаем в понимании Курятина. Или это фиаско — редкий случай в практике фельдшера? Сомнительно.
Тем более что, защищая себя, он, как мы уже заметили, ссылается лишь только на опыт своего общения с Александром Ивановичем Египетским.
В финале рассказа благообразный дьячок становится агрессивным и переходит на оскорбления, на что охотно отвечает Курятин. Интересно обратить внимание на характер этих оскорблений. При обилии просторечий и даже нарушении религиозной этики Вонмигласов все же остается в рамках церковных представлений о святости, Божьей милости и происках дьявола и выражает эти представления в диалоге. Именно поэтому он обобщенно говорит «насажали вас здесь, иродов, на нашу погибель», объективно имея в виду не одного Курятина, а подобных ему людей. И это уже вместо «отцов родных, благодетелей», которых «Господь просветил».
Не только за неумение, но и за черствость, равнодушие, принесшие ему невыносимые страдания, отказывает Вонмигласов своему мучителю в звании человека и называет его паршивым чертом.
Обращая внимание на то, что Вонмигласов не забывает унести просфору, несмотря на испытанный в кабинете врача сильный стресс, некоторые читатели объясняют это его прагматизмом, жадностью, мелочностью. Такие выводы возникают от явного незнания церковных обрядов. Просфора является не материальной, а духовной ценностью, и ее преподнесение символизирует благословение.
Забрав ее обратно, дьячок по воле автора лишает этого благословения того, кого он назвал иродом и чертом. Наметившееся в начале рассказа разобщение перерастает в антагонизм и взаимное унижение личности.
Читая рассказ «Хирургия», мы, конечно, смеемся. Через комические ситуации незамысловатого сюжета для небольшого рассказа Чехов призывает читателя к размышлению над сложными проблемами человеческих взаимоотношений, к сожалению, часто принимающих уродливые формы.
Какие художественные приемы вы заметили при чтении? Какие из них помогли бы вам, если вы захотите повторить сценку, которую исполняли братья Чеховы?
Если исполнять «Хирургию» как сценку, юмореску, то нужно главное внимание обратить на особенности речи персонажей, речевые характеристики, о чем уже было сказано при пересказе сюжета. Динамика в отношениях фельдшера и его пациента, приводящая к агрессивно-конфликтному финалу, также может быть комически представлена в разыгрываемой юмореске с помощью мизансцен, предложенных учителем. Однако главный залог успеха постановки заключается в определении жанра произведения, который подскажет определенную интерпретацию и способы ее воплощения на сцене.
А. П. Чехов. Хирургия. Пересказ