Анализ поэмы «По праву памяти» Твардовского А. Т
Тема, лишь глухо пробивавшаяся в «Стране Муравии» и отдельных стихах 30-х гг. и зазвучавшая уже в цикле «Памяти матери», нашла свое наиболее полное воплощение в последней поэме Твардовского «По праву памяти» . Она откровенно автобиографична, исповедальна и подводит итог многолетним трудным размышлениям. Об этом свидетельствует уже первая глава — «Перед отлетом» . Двое друзей, деревенские юноши, собирающиеся «в путь далекий», полны надежд, мечтаний и иллюзий: Мы повторяли, что напасти Нам никакие нипочем, Ho сами ждали
В своем восторженном оптимизме, объясняемом не только их собственной молодостью, но и «возрастом» самой эпохи, они не слышали, что утренние петухи «как будто отпевали конец ребячьих наших дней», и не предугадывали, что вскоре «сорвется с места край родной» — деревня — в «метелице сплошной» и что сама их пламенная вера и устремленность в будущее подвергнется жестоким испытаниям: Готовы были мы к походу. Что проще может быть: He лгать. He трусить.
Что проще! В целости оставим Таким завет начальных дней. Верным быть народу. Любить родную землю-мать, Чтоб
А если — То и жизнь отдать. Лишь про себя теперь добавим: Что проще — да. Ho что сложней? Дальнейшая судьба одного из друзей обозначена лишь намеком: И где, кому из нас придется, В каком году, в каком краю За петушиной той хрипотцей Расслышать молодость свою.
Тут вспоминается трагическая фигура «друга детства» из одноименной главы книги «За далью — даль», «с кем вместе в школе, в комсомоле и всюду были до поры»: …годы целые за мною, Весь этот жизни лучший срок — Ta дружба числилась виною, Что мне любой напомнить мог… Другой же авторской «вине» посвящена глава «Сын за отца не отвечает». Она озаглавлена теми сталинскими словами, которые прежде, в 30-е гг., были восприняты и самим поэтом, «кулацким отродьем», и множеством людей такой же судьбы как нежданное счастье, милостивое избавление от «несмываемой отметки». Ho, помимо того что сказанное оказалось обманом, эти слова, как показывает поэт, были бесчеловечны, глубоко аморальны, побуждали к пренебрежению нравственными обязательствами перед близкими, к беспредельной вседозволенности: Предай в пути родного брата И друга лучшего тайком. И душу чувствами людскими He отягчай, себя щадя.
В ранней юности конфликтовавший с отцом и даже писавший о нем как о «богатее», поэт теперь с покаянным чувством и полным пониманием рисует и натруженные руки этого мнимого кулака — «те, что — со вздохом — как чужие, садясь к столу, он клал на стол» , и его наивную гордыню «хозяина», столь дорого ему обошедшуюся. И завершается поэма главой «О памяти» — страстным, гневным монологом о невозможности вопреки негласным «руководящим» указаниям тех 60-х гг. «в забвенье утопить живую быль… Забыть родных и близких лица И стольких судеб крестный путь…».
Некоторые строки этой главы звучат афористически: Кто прячет прошлое ревниво, Тот вряд ли с будущим в ладу. …Одна неправда нам в убыток, И только правда ко двору! И эти строки, и весь пафос поэмы глубоко созвучны сказанному еще в «Василии Теркине» о том, что нельзя прожить «без правды сущей, правды, прямо в душу бьющей, да была б она погуще, как бы ни была горька».
(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)Анализ поэмы «По праву памяти» Твардовского А. Т