Что Горький также ницшеанец?
Сочинение, личное мнение по произведению Максима Горького «Песня о Буревестнике». «Боже праведный! Это чего же в школе теперь учат?» — сказала моя мама, когда прочитала тему произведения. Горький и Ницше — это два антиподы, считает она. И убеждает меня в том, что Горького прославлял человека, свободу, а Ницше — наоборот, какого-то «сверхчеловека». Ставить в один ряд эти два имени отнюдь невозможно, убеждена она.
Дорогая моя учительница, уважаемая Мария Евгеньевна, разрешите я напишу свое произведение в виде обращения к
Дорога моя мама!
Ты вышла из комнаты такая недовольная и даже возмущенная. Что стало этому причиной? Горький и Ницше? Я, может, устно еще не доросла соревноваться с тобой в логических аргументах но письменно попробую получить победу. Ницше, мною прочитанный только в отрывках, итак останавливаюсь сначала именно на нем.
В своей работе «Так говорил Заратустра» Ницше пропагандирует образ нового человека, это соль земли, мессия, сверхчеловек, который знает истину. «Нужно иметь мужество, чтобы вступать за границы запрещенного», — говорит немецкий философ. Из его трактата вытекает,
Знаю, знаю, знаю, что эта фраза о человечестве покоробила тебя. Мне тоже она не очень приятна. Но я стараюсь не закрывать глаза на то, что мне не нравится. Он же существует, и никуда от этого не деться: например, есть такие учителя, которые требуют понимать истину только через их восприятие. И мы «понимаем», иначе — оценка неуд.
Суть та самая: сверхчеловек — учитель знает лучше за нас, простое «человечество». Может, вырастем и заявим о себе, но сейчас мы — «человечество», а учитель «высоту души поднимает презрением». Ты, мама, знаешь, кого я имею в виду.
Но все-таки, это и в Ницше есть.
Открываю «Песню о Буревестнике». Первое мое прочтение диаметрально противоположное настоящему. Лучше бы осталось первое — мелодика прозы, ритмичность, приподнятость.
Единый, кто не боится бурые, ветра и неистовых волн — Буревестник, он готовый с ними соревноваться, и такая борьба становится для него наслаждением. Честно говоря, я захватывалась смелой и мужественной птицей, которая не боится никаких препятствий. Но когда сюда на уроке литературы присоединили Ницше, это ошарашивало.
С Ницше я ассоциировала Раскольникова Достоевского: стараясь стать сверхчеловеком, он убивает, за что и страдает без конца. Только обращение к Евангелию, к любви возвращает его в залог покоя и гармонии с миром. Теперь Горького снова выбил из седла — ведь Буревестник — это тот же сверхчеловек: он над морем гордо ширяет, «черной молнии подобный!» Буревестник носится, будто демон — «гордый, черный демон бури». Все птицы попрятались.
Чайки «готовые на дно спрятать ужас свой», гагар пугает гром ударов, бессмысленный пингвин свое жирное тело «прикладывает в скалах». Им «неприступная утеха битвы». Что-то подобное я видела в одном из отрывков Ницше.
Открываю. Читаю: «Лучше жить в ледниках, чем среди благочестия и других южных ветров.
…Мы желали молний и подвигов, мы не понимали счастья немощных — покорность. В воздухе запахло грозой… Формула нашего счастья: Да, Нет, прямая линия, цель…»
Мама, ты располагаешь здесь Горького? А это же написал Ницше! Другое дело — как возвратить и использовать «высоту собственного полета» и свою «надчеловесность».
Достоевский осудил вседозволенность, Горького возвеличил — так как в ней есть стремления большего, лучшего. Мама, ты Осуждаешь идею сверхчеловека в Ницше, но соглашаешься со сверхчеловеком Горького, правда же? Надеюсь, мне удалось довести право на собственную мысль, Может, мне тоже хочется полетать «над синим морем».
Что Горький также ницшеанец?