Чужестранка в жизни Бальзака Эвелина Ганская
Эвелина Ганская, русская помещица, полька по национальности, жена Бальзака с 14 марта 1850 года, его многолетняя возлюбленная и корреспондентка. Свое первое письмо, подписанное «Чужестранка», она отправила из Одессы 28 февраля 1832 года, а ее первая встреча с Бальзаком произошла в сентябре 1833 года в Невшателе. Миф об Адамовом ребре гласит: была создана такая женщина, о какой мечтает в молодости всякий мужчина, и явилась она Адаму во сне.
Бальзак. Господину Ганскому было под пятьдесят, его супруге вдвое меньше. Он не мог похвалиться крепким здоровьем,
Еще больше томилась его жена, славившаяся своей красотой графиня Ржевусская, в глуши, вдали от развлечений и от образованного общества. Будучи наследницей одной из знатнейших польских дворянских фамилий, прекрасно изъясняясь по-французски, по-английски и по-немецки, она из родительского дома вынесла потребность в культурной беседе.
Испытывая склонность к изящной словесности, жила интересами западного, увы, столь далекого мира. Соседи по имению в Верховне — дурно воспитанные, не культурные,
Ганских редко кто навещает.
Весной они выезжают в Киев на бал и примерно раз в три-четыре года — в Москву или Петербург. Эва Ганская за двенадцать лет родила семерых детей. Все они, за исключением единственной дочери, умерли. Помимо всего, что было связано с воспитанием дочери, Эвелину Ганскую интересовали газеты, в том числе разрешенные российской цензурой — парижский консервативный «Котидьен» и чуть ли не все выходившие во Франции литературные журналы.
Книгопродавец регулярно присылает Ганским все хоть чем-нибудь примечательные новинки. Газеты, которые Париж лишь бегло просматривает, здесь, на краю культурного мира, внимательно читаются от первой до последней строчки, как и каждая новая книга. Госпожа Ганская, ее обе племянницы и воспитательница ее дочери швейцарка Анриетта Борель по вечерам обмениваются мнениями о новых книгах.
Иногда в разговоре участвует господин Ганский или брат Эвелины Ганской Адам Ржевусский, нередко гостивший в усадьбе. В один из долгих зимних вечеров 1831 года разразилась особенно ожесточенная дискуссия. Спор зашел о молодом парижском писателе Оноре де Бальзаке, который вот уже год увлекает всех читателей. Особенно же восторгаются им читательницы, хотя и чувствуют себя несколько уязвленными. Что за великолепная книга эти «Сцены частной жизни»!
Никогда еще ни один сочинитель не постигал так глубоко женскую душу. Какое понимание покинутых, оскорбленных, отвергнутых женщин! Какая трогательная снисходительность к их ошибкам и слабостям! И можно ли себе представить, что такой утонченный, сострадающий человек мог одновременно с этой вещью написать «Физиологию брака» — эту холодно-ироническую, циничную, мерзкую книжонку?
А теперь еще этот новый роман — «Шагреневая кожа»! Он, бесспорно, великолепен. Но как может герой этой книги, этот юный поэт, который любит такую благородную девушку, как Полипа, бросить ее ради бессердечной светской кокетки?
Как может он стать рабом столь порочной графини Феодорн? Нет, такому поэту, такому гению, как этот господин де Бальзак, следовало бы быть лучшего мнения о женщинах.
Он должен был бы изображать лишь возвышенные души, не растрачивать свой талант на описание подобных графинь, а уж тем более всех этих любовных фривольностей. Как жаль, что он изменил своему лучшему «я»! «Уж не написать ли ему об этом?» Но это невозможно! Что сказал бы господин Ганский, если бы его жена, если бы Эвелина Ганская, урожденная Ржевусская, вздумала писать первому встречному? Ведь нельзя же компрометировать свое имя!
Этот господин де Бальзак, говорят, еще очень молод, и разве можно доверять человеку, который имел наглость написать «Физиологию брака»! И кто знает, как этакий парижанин поступит с подобного рода письмом! Все эти догадки и опасения только прибавляли пикантности случайному вопросу, и, наконец, увлеченные читатели принимают решение всем вместе написать и отправить письмо господину Оноре де Бальзаку в Париж.
Да и почему бы и самим не помистифицировать этого таинственного в чувствах писателя, который то обожествляет женщин, то высмеивает их? Письмо должно быть достаточно романтичным, достаточно чувствительным и притом густо подслащено восторгами, чтобы господин де Бальзак как следует поломал над ним голову. Само собой разумеется, госпожа Ганская не подпишет такого письма. Пусть ее брат или мадемуазель Борель, воспитательница, перепишут текст своей рукой, чтобы тайна адресата интриговала и манила де Бальзака.
И вновь, как после письма герцогини де Кастри, Оноре де Бальзак ощущает пьянящие флюиды аристократизма.
Он не ошибся: только истинные аристократы в России пишут столь безукоризненно по-французски, только очень богатые семьи могут позволить себе роскошь регулярно выписывать из Парижа новые издания. И фантазия Бальзака вновь подчинила себе голос рассудка. Так начался последний роман Бальзака в письмах, длившийся почти десять лет, роман с короткими встречами и огромными надеждами, который завершился в 1850 году венчанием в костеле святой Варвары, в уездном украинском городе Бердичеве. Таинство совершалось в присутствии очень ограниченного числа лиц, дабы избежать малейшей огласки.
Приглашенных не было.
Церемония происходила в семь утра, в предрассветных сумерках. По возвращении Бальзак пишет матери: «Итак, три дня назад я женился на единственной женщине, которую любил, люблю больше, чем прежде, и которую буду любить до самой смерти». Бальзак умер в ночь с 18 на 19 августа 1850 года.
Свидетелем этой утраты была лишь его мать.
Чужестранка в жизни Бальзака Эвелина Ганская