Два письма Татьяны и Евгения, как ключу к пониманию образов главных героев
Роман » Евгений Онегин » — это не только лучшее произведение Пушкина, это лучшее произведение всей русской литературы, с этим согласится не только множество специалистов, но и любой грамотный русский человек. «Энциклопедия русской жизни», по мнению В. Г. Белинского, заключает в себе так много значимого для русского человека: быт и природу России, кипение политической жизни, идейные споры, душевные переживания и, конечно же… любовь. Раскройте любую энциклопедию — и вы найдете множество статей. Также и роман содержит в себе несколько
Так, стоит уделить внимание двум письмам — Татьяны и Евгения,- как ключу к пониманию образов главных героев.
Современные Пушкину читатели восторженно принимали первые главы, декабристы прочили Онегина в передовые люди века, ожидая романтической поэмы. Пушкин внимательно следил за отзывом публики, о чем свидетельствует его переписка с друзьями — с Вяземским, Жуковским, Плетневым. Если условно рассматривать «Евгения Онегина» как центральное произведение всего творчества Пушкина, то
Это в равной степени и поэма » Руслан и Людмила «- первый опыт в эпическом роде, и цикл южных поэм, где Александр Сергеевич «впервые постиг для себя тип русского героя».
1823 год — начало работы над «Евгением Онегиным». Как утверждает Г. П. Макогоненко, «опыт жизни на юге и, прежде всего, общественный, исторический опыт, при всей своей сложности и горечи исканий и сомнений, обогатили Пушкина. Образ и тип молодого человека представлялся куда яснее, чем в пору создания «Кавказского пленника».
В течение восьми лет работы над романом менялась русская действительность, менялся сам Пушкин. Все это наложило отпечаток на образ главного героя и на весь роман в целом — плод восьмилетних трудов. Трактовка образа Евгения Онегина была очень противоречивой. Например, Писарев дал такую оценку: «Тип бесплодный, неспособный ни к развитию, ни к перерождению; онегинская скука не может произвести из себя ничего, кроме нелепостей и гадостей».
А мнение Белинского иное: «Онегин — добрый малый, но при этом недюжинный человек», «Онегин — страдающий эгоист». Достоевский считал «скитальцем в родной земле», который «оторван от народа, от народных сил». В отличие от Онегина, образ Татьяны всегда возносился до «натуры гениальной».
По Достоевскому, Татьяна достойна быть заглавной героиней романа, ибо «… она глубже Онегина и, конечно, умнее его» . «Милый идеал» — бережно хранимый Пушкиным образ, он непорочен, гармоничен и совершенен. По — разному воспринималась последняя сцена объяснения с Онегиным. В. Набоков вслед за Белинским, Писаревым осудил решение Татьяны отвергнуть любовь Онегина, назвав это «визгливой добродетелью», которая «повторяет зазубренную реплику»:
Я Вас люблю Но я другому отдана; Я буду век ему верна.
И. Анненков тоже не оправдывает героиню: «Татьяна под конец обнаруживает еще и способность к сделкам со своей совестью… Она еще любит втайне Онегина и находится замужем — вот что положительно дурно».
…Простите мне, я так люблю Татьяну милую мою…
Письмо Татьяны является цельным и самодостаточным по содержанию и по форме. По содержанию — как волшебной красоты лирическое стихотворение, такое как его заучивают гимназистки; по форме — как стихотворная эпистола, в жанре французских сентименталистов. Письмо нежное, робкое, трепетное. В нем ненавязчиво дыхание молодости, чистоты, невинности. Оно непорочно, восхищает и смелостью поступка, и искренностью чувств, и благородством.
Татьяна особенная, и не заметить этой исключительности натуры — значит признаться в собственной косности и духовной слепоте. Онегин — заметил, и даже увидел в ней музу — но не для себя, а для Ленского.
Почему не для себя? Потому ли, что мыслил себя уже безнадежно испорченным, пресыщенным, отжившим? Не было ли это позерством — или минутным ослеплением, вызванным приступом хандры? Онегин — это не поэтический портрет Пушкина, что подчеркивает рассказчик от лица автора.
Онегин для автора кто угодно: и «добрый приятель», и «молодой повеса», и «наследник всех своих родных», но только не собственное отражение. Эти слова Пушкина могут натолкнуть на совершенно обратный ход мыслей: если Пушкин заблаговременно опровергает возможное сопоставление его со своим героем, значит, подобное сопоставление приходило на ум и ему. Но это — материал для отдельного исследования.
Онегин, столичный житель, вполне усвоил правила света.
Учился он «понемногу чему-нибудь и как-нибудь». Тем не менее, Онегин «знал довольно по-латыни», что необязательно знать светскому человеку. Латынь была распространена среди декабристов и тех, кто получил университетское филологическое образование. Этот язык знали Якушин, Корнилович, Н. Тургенев.
Читал Онегин Ювенала, Публия Вергилия; если бранил, то, значит, и читал Гомера, Феокрита, не уступая в начитанности Татьяне. Но если настольная книга Татьяны — «Новая Элоиза» Руссо, то Онегин увлекался Адамом Смитом, что характеризовало его как человека иных интересов, чем Татьяна.
В библиотеке Онегина сосредоточены главные книги нового литературного направления — европейского романтизма XIX столетия, в отличие от библиотеки Татьяны, где большинство книг сентиментального направления. О существовании других книг Татьяна попросту не знает. Татьяна «плоды сердечной полноты» находит в книгах Руссо, во французских романах.
Чтение книг в деревне не вылечивает Онегина от хандры.
Онегин вновь в Москве, вновь в свете. Цвет столицы ничем не удивил Евгения: Везде встречаемые лица, Непроходимые глупцы.
Увидев Татьяну в подобном окружении, Онегин в смятении думает: Ужели, ужель она? Онегин вечер целый Татьяной занят был одной. Не этой девочкой несмелой, Влюбленной, бедной и простой, Но равнодушною княгиней, Но неприступною богиней Роскошной, царственной Невы.
Письмо Онегина кипит страстью, оно свежо и импульсивно. Сквозь строки пламенных речей угадываются неисчерпанный потенциал чувств, хранившихся где — то в глубинах сердца, ожидающих своего часа. Вот как Онегин умеет любить, и льются «мольбы, признания, пени…» Насколько крепка была плотина, перекрывавшая чувства? Все может стать привычкой: и скука, и боль, и страдания, и даже влюбленность. Онегин существует только одним — увидеть ее.
Когда-то Татьяна молила о встрече с Онегиным, а теперь сам Онегин ловит «улыбку уст, движенье глаз». Он ей внимает. Внимать — значит внимательно слушать, не упускать ни одного звука. Внимают тем, перед кем благоговеют.
Онегин несколько раз упоминает в письме, что остались ему «судьбой отсчитанные дни». Может быть, духовно он истратил себя.
Его заветные «вольность и покой» не принесли желаемого отдохновения. Мятежный ум пресытился свободой, перегорел, переиграл. Этот гордый человек, благодаря второй встрече с Татьяной, кается во всем: и в слепом неверии в любовь, и в смерти Ленского, и в своей холодности. Татьяна — действительно последний шанс Онегина свить гнездо, она не объект очередной любовной интрижки.
Теперь, спустя столько лет, Онегин во всем повторяет поведение влюбленной Тани. «Татьяна любит не шутя», Онегин тоже не склонен шутить.
Но дело ли не в том, что век его измерен, и он одинок, несчастен, отвергнут откровенным игнорированием? Будь все иначе, стал бы Евгений посылать письмо за письмом, как влюбленный романтик?
Два письма Татьяны и Евгения, как ключу к пониманию образов главных героев