Единство человека и природы в романе в стихах «Евгений Онегин»
Романтизм выдвинул принцип единства человека и природы. Пушкин, разумеется, быстро усвоил те уроки Жуковского, которые относились к изображению «пейзажа души», когда внешнее пространство, распредмечиваясь, служило экраном для внутренних лирических переживаний, становилось одним из способов психологической характеристики. Но Пушкин избегал прямых романтических ходов Жуковского, типа «Тускло светится луна В сумраке тумана.
Молчалива и грустна Милая Светлана», — где взаимопринадлежность пространства и персонажа, их возрастание
На протяжении всего романа можно заметить интимнейшую сопричастность главных персонажей и родственных им пространств. Пушкин не позволяет Онегину, Татьяне и автору «выдираться» из как бы всегда сопровождающих их пространств, между тем как эмпирическое пространство они более или менее легко преодолевают. Герои в какой-то мере
Потеря таких пространств или их участков чревата большими огорчениями. Сама возможность сближения персонажа и пространства связана с их одноприродностью, хотя «избирательное сродство» пространств с тем или иным человеческим типом свидетельствует, что одноприродность со временем перерастает в разнокачественность. Глубинная неотторжимость персонажа от пространства говорит, как правило, о принадлежности поэтического текста к высокому рангу, в то же время как в эпигонских текстах и персонажи, и пространство отрезаны друг от друга и семантически обеднены.
Татьяна сродни, прежде всего, земле и растительности. Пространство героини — сложное пространство или набор пространств. Она связана с полями, лугами, лесами, садами, но, кроме того, с домом, где очень значимо окно, с зимой, снегом, луной, небом, сном. У главных героев, Онегина и автора, не такой сложный комплекс, но зато основное их пространство совершенно иного свойства: это вода. Сразу видно, что женская природа характеризуется устойчивостью, укорененностью, постоянством, структурностью, Мужская природа, напротив, подвижна, текуча, переменчива, контрструктурна.
В этом самом общем сличении проглядывается как основная сюжетная контроверса, так и более фундаментальные проблемы. Разумеется, пространства аналитически не разложены по отдельным персонажам, Онегин и автор могут в чем-то совпадать, а затем расходиться, пространство Татьяны ближе автору, чем Онегину, но главное в том, что различны ценностно-смысловые характеристики их водных пространств. Что касается остальных персонажей романа, в первую очередь Ленского и Ольги, то соотнесение с пространствами у них менее отчетливо проработано, но правило все равно действует. Теперь посмотрим на главных персонажей по отдельности.
Удобнее начать с Онегина.
Сопричастное пространство Онегина — река. Реки сопровождают его всюду, где бы он ни появлялся. Реально он порожден городом, но его истинный облик выражается мифологемой реки. Ни один из персонажей романа не отмечается этим знаком, а если кто-то вдруг окажется соотнесенным с рекой, то либо это редчайшее исключение, либо река какая-нибудь не такая, например Лета, либо, чаще всего, это контакт с пространством Онегина.
К тому же сопринадлежность персонажей и их пространственного окружения, конечно, не была результатом рационально-аналитического построения.
Взаимопринадлежность Автора и водных пространств совершенно безусловна, но образ и смысл почти противоположны. Если Онегин — река, то автор — море или озеро, пруд, даже болото. Река течет вдоль по понижающейся поверхности, море и его уменьшенные подобия пребывают, распространенные во все стороны, целостные и окаймленные берегами. В схеме реки — линия, а море — круг, и это большая разница. С линейностью связаны время, история, логика, отдельная судьба; с цикличностью — вечность, мифология, поэзия, всеобщность.
Автор сопричастен морю, потому что море — символ свободы, творчества, независимости, силы самопринадлежности, бурной страсти, превосходительного покоя. Море — как бы проявленное бытие в своей целокупности, и человеческая отдельность, обозначенная таким сродством, представительствует как творческая личность от имени творящего бытия. Таков автор в «Онегине», неразличимо сочетающий в себе житейскую суету с поэтическим пребыванием.
Пространственный мир Татьяны настолько многосоставен, что нам придется кое-что опустить. Опустим неоднозначную проблему «дом и мир», связь Татьяны с зимой и луной. Она «как лань лесная боязлива», о внезапном ее чувстве Пушкин пишет: «Так в землю падшее зерно Весны огнем оживлено». Оба сравнения говорят не столько о близости Татьяны к лесу и земле, сколько о том, что она часть леса и земли. Лес, сад и поле дают нам понять, что Татьяна, как и всякая женщина, подобна дереву или растению, которые нуждаются в заботе и защите, не могут последовать за тем, кто их оставляет.
С этой стороны укорененность в почве, о чем страстно писал Достоевский и пишут сейчас, составляет не только силу, но и слабость Татьяны. Ее постоянство, верность, устойчивость в конце романа отнюдь не однозначны, а до этого она, в чем-то нарушая собственную природу, пытается сама устроить свою судьбу: первой признается в своем чувстве, чудесным образом попадает к Онегину во сне и приходит в его дом наяву. Но это все в сюжете, где можно не вслушиваться в голоса пространств, а наедине с собой героиня в ладу и с пространством.
Разумеется, не могло быть, чтобы рядом с Татьяной никогда не появлялась вода. Есть, например, ручьи, но их немного. Чаще всего это знаки книжного сентиментального стиля, что сближает Татьяну и Ленского, иногда это знаки Онегина.
Таков фольклорный ручей во сне Татьяны, отделяющий «снеговую поляну» от волшебного пространства. Этот ручей потом еще раз почудится Татьяне: «как будто бездна Под ней чернеет и шумит». Ручей, который, кроме того, «пучина» и «бездна», — несомненный сигнал опасного магического пространства.
Однако есть место, где пространства героев соприкасаются почти идиллически; Татьяна идет гулять:
Был вечер. Небо меркло. Воды Струились тихо. Жук жужжал.
Уж расходились хороводы; Уж за рекой, дымясь, пылал Огонь рыбачий. В поле чистом, Луны при свете серебристом, В свои мечты погружена, Татьяна долго шла одна. Шла, шла.
И вдруг перед собою С холма господский видит дом, Селенье, рощу под холмом И сад над светлою рекою.
Здесь присутствует едва ли не весь набор пространственных мотивов, сопровождающих Татьяну через весь роман. Но мы остановимся лишь на последней строке — «И сад над светлою рекою». Что это, как не полное соединение пространственной символики Татьяны и Евгения!
Это их рай, в котором они как перволюди должны быть вечно счастливы. «Образ сада, Эдема, — пишет Д. С. Лихачев, — образ места уединения от суеты жизни всегда во все времена был желанным» . Рай не сбывается, но собранное пространство героев еще раз встанет перед глазами Татьяны, покидающей усадьбу Онегина.
«Евгений Онегин» как пространство является единораздельным, многослойным образованием с качественно различными участками, внутриположными относительно друг друга. Это одновременно пространство и ансамбль пространств, где целостность и делимость находятся в отношениях дополнительности. Качественная разнородность пространств не замыкает их. Тем напряженнее они преодолевают свою несводимость, вторгаясь в границы друг друга.
В результате возникают условия для неисчерпаемого активного смыслопорождения. Пушкинский роман в стихах — текст «с особым синкретным художественно-теоретическим характером, обширным «космическим» планом и сложно расчлененным составом» *. В пространстве «Онегина» пародоксально соединяются участки, которые в последующей литературе жестко вытесняют друг друга.
Единство человека и природы в романе в стихах «Евгений Онегин»