Эпитеты в поэме Гоголя «Мертвые души»
Эпитеты в поэме Гоголя выполняют функцию реалистического уточнения изображаемой действительности. Гоголь — исключительный мастер создавать эпитеты огромной емкости и содержательности, отличающиеся новизной и поэтому прочно запоминающиеся. Например: ожесточающее мужество; бесчеловечная старость; необгонимая тройка; наводящее ужас движение и др.
Языку поэмы Гоголя свойственны некоторые часто повторяющиеся прилагательные, которые употребляются и как эпитеты, и как простые определения. Так, в поэме не встречается слово всевозможный,
Известный: «Собравшись у полицеймейстера, уже известного читателям отца и благодетеля города». «Уже известный читателям.-Иван Антонович, кувшинное рыло, показался в зале присутствия». «Покой был известного рода, ибо гостиница была также известного рода». «Селифану отдано было приказание рано поутру заложить лошадей в известную бричку». «Дом известной архитектуры».
У
Иногда Гоголь едко высмеивает принятое в обществе понятие. Так, показывая во 2-й главе сентиментальные отношения друг к другу Маниловых, он заканчивает это место словами: «словом, они были то, что говорится счастливы». Вот пример, где причина изображаемого является совершенно несостоятельной: «Чичиков отправился посмотреть город, которым был, как казалось, удовлетворен, ибо нашел, что город никак не уступал другим губернским городам: сильно била в глаза желтая краска на каменных домах и скромно темнела серая на деревянных».
Комизм достигается и характерным для Гоголя приемом соседства двух разнотипных черт характеристики: «Мужики сняли шляпы, и один из ник, бывший поумнее и носивший бороду клином, отвечал…».
Таким же образом дан губернатор, который «был большой добряк и даже сам вышивал иногда но тюлю». Эффекту сатирического показа служит и контраст. Так, для раскрытия самочувствия Чичикова, встретившего на дороге блондинку, точнее — для выяснения его очерствевшей, деляческой натуры, лишенной каких-либо романтических увлечений и наполненной одними лишь практическими размышлениями и расчетами, вводится по контрасту образ двадцатилетнего юноши.
«Попадись на ту пору вместо Чичикова какой-нибудь двадцатилетний юноша, гусар ли он, студент ли он или просто только что начавший жизненное поприще, и боже! чего бы не проснулось, не зашевелилось, не заговорило в нем! Долго бы стоял он бесчувственно на одном месте, вперивши бессмысленно очи в даль, позабыв я дорогу, и все ожидающие впереди выговоры, и распеканья за промедление, позабыв и себя, и службу, и мир, и все, что ни есть в мире.
Но герой наш уже был Средних лет и осмотрительно-охлажденного (характера. Он тоже задумался и думал, но положительное, не так безотчетны и даже отчасти очень основательны были его мысли». Вызывает смех и следствие, не вытекающее логически из излагаемого факта. «Селифану даже были даны кое-какие хозяйственные приказания собрать всех вновь переселившихся мужиков, чтобы сделать всем лично поголовную перекличку.
Селифан молча слушал очень долго и потом вышел из комнаты, сказавши Петрушке: «Ступай раздевать барина».
Этим же приемом перечисления пользуется Гоголь при описании той «всякой всячины», которая лежала на бюро у Плюшкина: «Куча исписанных мелко бумажек, накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичком наверху, какая-то старинная книга в кожаном переплете с красным обрезом, лимон, весь высохший, ростом не более лесного ореха, отломленная ручка кресел, рюмка с какою-то жидкостью и тремя мухами, накрытая Письмом, кусочек сургучика, кусочек где-то поднятой тряпки, два пера, запачканные чернилами, высохшие как в чахотке, зубочистка, совершенно пожелтевшая, которою хозяин, может быть, ковырял з шубах своих еще до нашествия на Москву французов».
Вот вещи, которые «без большого разбора» укладывает Чичиков в свой чемодан: «чулки, рубашки, белье, мытое и немытое, сапожные колодки, календарь».
Подобным же образом Гоголь знакомит читателей с теми «старыми приятелями», которые попадаются в небольших придорожных трактирах:
«Заиндевевший самовар, выскобленные гладко сосновые стены, трехугольный шкаф с чайниками я чашками в углу, фарфоровые вызолоченные яички пред образами, висевшие на голубых я красных ленточках, окотившаяся недавно кошка, зеркало, показывавшее вместо двух четыре глаза, а вместо лица какую-то лепешку; наконец, натыканные пучками душистые травы и гвоздики у образов, высохшие до такой степени, что желавший понюхать дя только чихал и больше ничего».
А вот дорожные впечатления, данные при помощи того же художественного средства. «Опять по обеим сторонам столбового пути пошли вновь писать версты, станционные смотрители, колодцы, обновы, серые деревни с самоварами, бабами и бойким бородатым хозяином, бегущим из постоялого двора с овсом в руке, пешеход в протертых лаптях, плетущийся за 800 верст; городишки, выстроенные живьем, с деревянными лавчонками, мучными бочками, лаптями, калачами и прочей мелюзгой, рябые шлагбаумы, чинимые мосты, поля неоглядные, и по ту сторону, и по другую, помещичьи рыдваны, солдат верхом на лошади, везущий зеленый ящик с свинцовым горохом и подписью: такой-то артиллерийской батареи, зеленые, желтые и свеже-разрытые черные полосы, мелькающие по степям, затянутая вдали песня, сосновые верхушки в тумане, пропадающий далече колокольный звон, вороны, как мухи, и горизонт без конца…»
Нужно заметить, что это изображение мелькающих в дороге предметов проникнуто иным настроением: такой-то теплой задушевностью, что связано вообще с любовью Гоголя к дороге и; русским просторам.
Невольно вспоминается Пушкин, который тоже любил мелькающие дорожные впечатления и дал незабываемый образец их изображения в романе » Евгений Онегин » :
Мелькают мимо будки, бабы, Мальчишки, лавки, фонари, Дворцы, сады, монастыри, Бухарцы, сани, огороды, Куппы, лачужки, мужики, Бульвары, башни, Казаки, Аптеки, магазины моды, Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах. Большого комического эффекта Гоголь достигает часто и умением должным образом подчеркнуть сло-во, на первый взгляд совсем незначительное.
Так, например, Гоголь повышает знаменательный смысл незаметного отрицательного местоимения в разговоре Чичикова с Маниловым, который «омешалея, весь покраснел, производил головою отрицательный жест и, наконец, уже выразился, что это сущее ничего!»
Эпитеты в поэме Гоголя «Мертвые души»