Флейта-позвоночник

Поэма

За всех вас,

Которые нравились или нравятся,

Хранимых иконами у души в пещере,

Как чашу вина в застольной здравице,

Подъемлю стихами наполненный череп.

Все чаще думаю —

Не поставить ли лучше

Точку пули в своем конце.

Сегодня я

На всякий случай

Даю прощальный концерт.

Память!

Собери у мозга в зале

Любимых неисчерпаемые очереди.

Смех из глаз в глаза лей.

Былыми свадьбами ночь ряди.

Из тела в тело веселье лейте.

Пусть не забудется ночь никем.

Я сегодня буду играть на флейте.

На

собственном позвоночнике.

1

Версты улиц взмахами шагов мну.

Куда уйду я, этот ад тая!

Какому небесному Гофману

Выдумалась ты, проклятая?!

Буре веселья улицы узки.

Праздник нарядных черпал и черпал.

Думаю.

Мысли, крови сгустки,

Больные и запекшиеся, лезут из черепа.

Мне,

Чудотворцу всего, что празднично,

Самому на праздник выйти не с кем.

Возьму сейчас и грохнусь навзничь

И голову вымозжу каменным Невским!

Вот я богохулил.

Орал, что бога нет,

А бог такую из пекловых глубин,

Что перед ней гора заволнуется и дрогнет,

Вывел и велел:

Люби!

Бог

доволен.

Под небом в круче

Измученный человек одичал и вымер.

Бог потирает ладони ручек.

Думает бог:

Погоди, Владимир!

Это ему, ему же,

Чтоб не догадался, кто ты,

Выдумалось дать тебе настоящего мужа

И на рояль положить человечьи ноты.

Если вдруг подкрасться к двери спаленной,

Перекрестить над вами стеганье одеялово,

Знаю —

Запахнет шерстью паленной,

И серой издымится мясо дьявола.

А я вместо этого до утра раннего

В ужасе, что тебя любить увели,

Метался

И крики в строчки выгранивал,

Уже наполовину сумасшедший ювелир.

В карты бы играть!

В вино

Выполоскать горло сердцу изоханному.

Не надо тебя!

Не хочу!

Все равно

Я знаю,

Я скоро сдохну.

Если правда, что есть ты,

Боже,

Боже мой,

Если звезд ковер тобою выткан,

Если этой боли,

Ежедневно множимой,

Тобой ниспослана, господи, пытка,

Судейскую цепь надень.

Жди моего визита.

Я аккуратный,

Не замедлю ни на день.

Слушай,

Всевышний инквизитор!

Рот зажму.

Крик ни один им

Не выпущу из искусанных губ я.

Привяжи меня к кометам, как к хвостам

Лошадиным,

И вымчи,

Рвя о звездные зубья.

Или вот что:

Когда душа моя выселится,

Выйдет на суд твой,

Выхмурясь тупенько,

Ты,

Млечный Путь перекинув виселицей,

Возьми и вздерни меня, преступника.

Делай что хочешь.

Хочешь, четвертуй.

Я сам тебе, праведный, руки вымою.

Только —

Слышишь! —

Убери проклятую ту,

Которую сделал моей любимою!

Версты улиц взмахами шагов мну.

Куда я денусь, этот ад тая!

Какому небесному Гофману

Выдумалась ты, проклятая?!

2

И небо,

В дымах забывшее, что голубо,

И тучи, ободранные беженцы точно,

Вызарю в мою последнюю любовь,

Яркую, как румянец у чахоточного.

Радостью покрою рев

Скопа

Забывших о доме и уюте.

Люди,

Слушайте!

Вылезьте из окопов.

После довоюете.

Даже если,

От крови качающийся, как Бахус,

Пьяный бой идет —

Слова любви и тогда не ветхи.

Милые немцы!

Я знаю,

На губах у вас

Гетевская Гретхен.

Француз,

Улыбаясь, на штыке мрет,

С улыбкой разбивается подстреленный авиатор,

Если вспомнят

В поцелуе рот

Твой, Травиата.

Но мне не до розовой мякоти,

Которую столетия выжуют.

Сегодня к новым ногам лягте!

Тебя пою,

Накрашенную,

Рыжую.

Может быть, от дней этих,

Жутких, как штыков острия,

Когда столетия выбелят бороду,

Останемся только

Ты

И я,

Бросающийся за тобой от города к городу.

Будешь за море отдана,

Спрячешься у ночи в норе —

Я в тебя вцелую сквозь туманы Лондона

Огненные губы фонарей.

В зное пустыни вытянешь караваны,

Где львы начеку,-

Тебе

Под пылью, ветром рваной,

Положу Сахарой горящую щеку.

Улыбку в губы вложишь,

Смотришь —

Тореадор хорош как!

И вдруг я

Ревность метну в ложи

Мрущим глазом быка.

Вынесешь на мост шаг рассеянный —

Думать,

Хорошо внизу бы.

Это я

Под мостом разлился Сеной,

Зову,

Скалю гнилые зубы.

С другим зажгешь в огне рысаков

Стрелку или Сокольники.

Это я, взобравшись туда высоко,

Луной томлю, ждущий и голенький.

Сильный,

Понадоблюсь им я —

Велят:

Себя на войне убей!

Последним будет

Твое имя,

Запекшееся на выдранной ядром губе.

Короной кончу?

Святой Еленой?

Буре жизни оседлав валы,

Я — равный кандидат

И на царя вселенной,

И на

Кандалы.

Быть царем назначено мне —

Твое личико

На солнечном золоте моих монет

Велю народу:

Вычекань!

А там,

Где тундрой мир вылинял,

Где с северным ветром ведет река торги,-

На цепь нацарапаю имя Лилино

И цепь исцелую во мраке каторги.

Слушайте ж, забывшие, что небо голубо,

Выщетинившиеся,

Звери точно!

Это, может быть,

Последняя в мире любовь

Вызарилась румянцем чахоточного.

3

Забуду год, день, число.

Запрусь одинокий с листом бумаги я.

Творись, просветленных страданием слов

Нечеловечья магия!

Сегодня, только вошел к вам,

Почувствовал —

В доме неладно.

Ты что-то таила в шелковом платье,

И ширился в воздухе запах ладана.

Рада?

Холодное

«очень».

Смятеньем разбита разума ограда.

Я отчаянье громозжу, горящ и лихорадочен.

Послушай,

Все равно

Не спрячешь трупа.

Страшное слово на голову лавь!

Все равно

Твой каждый мускул

Как в рупор

Трубит:

Умерла, умерла, умерла!

Нет,

Ответь.

Не лги!

Ямами двух могил

Вырылись в лице твоем глаза.

Могилы глубятся.

Нету дна там.

Кажется,

Рухну с помоста дней.

Я душу над пропастью натянул канатом,

Жонглируя словами, закачался над ней.

Знаю,

Любовь его износила уже.

Скуку угадываю по стольким признакам.

Вымолоди себя в моей душе.

Празднику тела сердце вызнакомь.

Знаю,

Каждый за женщину платит.

Ничего,

Если пока

Тебя вместо шика парижских платьев

Одену в дым табака.

Любовь мою,

Как апостол во время оно,

По тысяче тысяч разнесу дорог.

Тебе в веках уготована корона,

А в короне слова мои —

Радугой судорог.

Как слоны стопудовыми играми

Завершали победу Пиррову,

Я поступью гения мозг твой выгромил.

Напрасно.

Тебя не вырву.

Радуйся,

Радуйся,

Ты доконала!

Теперь

Такая тоска,

Что только б добежать до канала

И голову сунуть воде в оскал.

Губы дала.

Как ты груба ими.

Прикоснулся и остыл.

Будто целую покаянными губами

В холодных скалах высеченный монастырь.

Захлопали

Двери.

Вошел он,

Весельем улиц орошен.

Я

Как надвое раскололся в вопле,

Крикнул ему:

«Хорошо!

Уйду!

Хорошо!

Твоя останется.

Тряпок нашей ей,

Робкие крылья в шелках зажирели б.

Смотри, не уплыла б.

Камнем на шее

Навесь жене жемчуга ожерелий!»

Ох, эта

Ночь!

Отчаянье стягивал туже и туже сам.

От плача моего и хохота

Морда комнаты выкосилась ужасом.

И видением вставал унесенный от тебя лик,

Глазами вызарила ты на ковре его,

Будто вымечтал какой-то новый Бялик

Ослепительную царицу Сиона евреева.

В муке

Перед той, которую отдал,

Коленопреклоненный выник.

Король Альберт,

Все города

Отдавший,

Рядом со мной задаренный именинник.

Вызолачивайтесь в солнце, цветы и травы!

Весеньтесь жизни всех стихий!

Я хочу одной отравы —

Пить и пить стихи.

Сердце обокравшая,

Всего его лишив,

Вымучившая душу в бреду мою,

Прими мой дар, дорогая,

Больше я, может быть, ничего не придумаю.

В праздник красьте сегодняшнее число.

Творись,

Распятью равная магия.

Видите —

Гвоздями слов

Прибит к бумаге я.




Флейта-позвоночник