Где границы человеческой личности в древнеисландском обществе?
Своеобразие границ человеческой личности в древнеисландском обществе, описываемом в сагах об исландцах, проявляется, конечно, всего отчетливее в том отожествлении себя со своими родичами, которое следует из роли долга мести за них, из того, с какой непреодолимой, стихийной силой навязывал себя этот долг отдельному человеку, побеждал в нем все эгоистические чувства вплоть до страха смерти. Этот долг образовывал основную движущую силу во всякой распре, а распри — основное, о чем рассказывается в «сагах об исландцах». Однако духовный
Между тем любая «сага об исландцах» точно отражает духовный мир тех, среди которых она возникла, в том, как она рассказывает об этом прошлом.
Современные исследователи «саг об исландцах», как правило, делают молчаливое допущение, что у каждой из этих саг был совершенно такой же автор, как и авторы литературных
Особенно легкими становятся поиски автора саги, если допустить, что он все время как бы сигнализировал своим будущим исследователям о самом себе как об авторе, то ли намекая на события из своей жизни, свое окружение или другие свои произведения, то ли последовательно употребляя одни и те же слова или выражения. Если при этом уверовать в чудодейственность подсчета таких слов и выражений, то поиски авторов «саг об исландцах» становятся простыми и забавными, как детская игра. Наоборот, если не принять допущения, о котором идет речь, то тогда все исследования «саг об исландцах» с точки зрения того, когда и как они созданы их предполагаемыми авторами, каковы источники этих саг, кто их авторы и т. д., другими словами, большая часть современных исследований этих саг становятся совершенно бессмысленными.
Понятно поэтому, почему данное допущение всегда делается современными исследователями, несмотря на то что оно находится в вопиющем противоречии со всем, что известно об авторстве в отношении «саг об исландцах», да и древнеисландских саг вообще, и в частности с тем, что неизбежно обнаруживается в исследованиях, основанных на этом допущении.
Вопрос о том, за что принимались «саги об исландцах», — это обратная сторона вопроса о том, за кого принимали себя те, кто их писали. Если тот, кто пишет, считает написанное своим вымыслом, то тем самым он считает себя автором написанного. Но если он думает, что передает просто правду, то как он может принимать себя за ее автора? Синкретическая правда — это то, что осознавалось как просто правда, т. е. нечто данное, а не созданное.
Таким образом, синкретическая правда, или неразличение исторической и художественной правды, неизбежно подразумевает и неосознанность авторства, а неосознанность авторства — это неосознанность границ человеческой личности.
Неосознанность авторства в отношении древнеисландских саг очевидна прежде всего из данных языка. В древнеисландском языке не было слов, при помощи которых можно было бы выразить понятия «автор» или «авторство», и, следовательно, эти понятия не существовали для людей древнеисландского общества. Исландское слово höfundur ‘автор’ появилось только в XVIII в. Такие слова, как «писатель», «литератор», «романист», «историк» и т. п., т. е. слова, которые подразумевают авторство, — они обильно представлены во всех современных европейских языках тоже полностью отсутствовали в древнеисландском языке. Существовали только слова ritari ‘писец’, ‘переписчик’, sagnamaðr или sagnameistari ‘знаток саг’, ‘умелый рассказчик саг’, fræðimaðr ‘знаток саг’, ‘мудрый человек’ и т. п.
Выразить понятие «автор» описательно как «тот, кто сочинил» или «тот, кто написал» и т. п. было, в сущности, тоже невозможно. В древнеисландском языке не было слова со значением «сочинять». Исландское слово semja ‘сочинять’ приобрело это значение только в новое время, а слово dikta ‘сочинять’ употреблялось только о произведениях на латинском языке. Что же касается древнеисландских глаголов rita и skrifa, которые оба значат ‘писать’, то значение их сильно отличалось от значений соответствующих глаголов в современных европейских языках.
Дело в том, что эти древнеисландские глаголы никогда не подразумевали авторской активности как чего-то отличного от записывания, списывания или переписывания. Другими словами, значение «сочинять», «быть автором» не было вычленено в них. Если они, как видно из контекста, и относятся к человеку, о котором предполагается, что он действительно был автором, то это лишь частный случай их употребления в значении, которое само по себе не подразумевает авторской активности.
Между тем, например, в русском глаголе «писать» значение «сочинять» четко отграничено от его других значений. Это видно из того, что данное значение может быть ясно выражено другими словами, такими как «сочинять», «быть автором» и т. п., а также из того, что глагол, о котором идет речь, встречается и в таких контекстах, где может подразумеваться только авторская активность, а не писание в первоначальном значении слова, например в предложениях: «Кто написал этот роман?» или «Этот автор давно ничего не пишет». Конечно, значения «сочинять», «быть автором» только в том случае могли бы развиться в древнеисландском глаголе с основным значением «писать», если бы прямым дополнением при нем могло быть обозначение литературного произведения, подразумевающее сознательное авторство, т. е. слова со значением «роман», «повесть», «статья», «исследование» и т. п., или подлежащим при нем — слово со значением «автор», другими словами, если по-древнеисландски можно было бы сказать «он написал роман», «автор пишет» и т. п. Но, как уже было сказано, таких слов в древнеисландском языке не было. То, что было сказано о древнеисландских глаголах со значением «писать», относится и к древнеисландским глаголам segja fyrir или sitja yfir ‘диктовать’ и setja saman ‘составлять’. В ряде случаев они относятся к лицам, которые, как предполагается, «были авторами».
Но значение «быть автором» явно не отграничено в этих глаголах от значений «диктовать» в первом случае и «составлять» во втором.
Где границы человеческой личности в древнеисландском обществе?