Как понимает поэзию Анненский?
Однако в русской поэзии рубежа веков сильны и иные, противоположные тенденции. Поэзия все чаще стала пониматься как мистическая тайна, как «башня из слоновой кости», все больше и больше внимания уделяется собственно эстетическим аспектам поэтического творчества. Так, в мистическом ключе понимает поэзию Анненский: «Над высью пламенной Синая / Любить туман Ее лучей, / Молиться Ей, Ее не зная, / Тем безнадежно горячей». Анненскому как бы вторит Блок, наследовавший пушкинский мотив божественного, неземного происхождения поэзии и ее возвышенного назначения: «Вперяясь в сумрак ночи хладной, / В ней прозревать огонь и свет. — / Вот жребий странный, беспощадный / Твой, божьей милостью поэт!» Наряду с мистическим или полумистическим возвышением поэзии в русской лирике рубежа веков наблюдается вновь стремление противопоставить поэта толпе.
Так, тот же Блок, издеваясь над обывателем, которому ни в малейшей степени недоступны поэтические радости, противопоставляет ему поэта с его вселенским, ничем не ограниченным размахом: «Нет, милый читатель, мои критик слепой! / По крайности есть у поэта / И косы, и тучки, и век золотой, Тебе ж недоступно все это! / Ты будешь доволен собой и женой, / Своей конституцией куцей, / А вот у поэта — всемирный запой, / Й мало ему конституций! Пускай я умру под забором, как пес, / Пусть жизнь меня в землю втоптала, — /Я верю: то Бог меня снегом занес, / То вьюга меня целовала!»
На рубеже веков поэзия все чаще начинает восприниматься как своего рода болезнь души, как крест, тяжкий, но неизбежный, как мука, которую добровольно взваливает на себя поэт. Это ощущение проявилось в поэзии Блока, Анненского, Пастернака, Цветаевой и многих других. Символически воспроизводя искусство в образе старой шарманки, Анненский говорит о том, что свой жребий, подчас тягостный, поэт не может променять ни на что: «Но когда бы понял старый вал,/Что такая им с шарманкой участь, / Разве б петь, кружась, он перестал, / Оттого, что петь нельзя не мучась?» А Блоку за тяжелой дорогой балаганчика, за ежедневным трудом видится все то же высокое, освобождающее значение поэзии, искусства: «Тащитесь, траурные клячи! Актеры, правьте ремесло, / Чтобы от истины ходячей / Всем стало больно и светло!»
Как понимает поэзию Анненский?