Конфликт мировоззрений в романе «Разве ревут волы, как ясли полные?»
История села Пески произведения дает возможность глубоко проанализировать образы Мирона Гудзя и его внука Максима Гудзя. «Биографии» Мирона Гудзя и его внука — это воплощение борьбы казацкого мировоззрения с крестьянским миром. Впервые это оказывается как контраст между Мироном и его женой Мариной: не «легко было его сечевому сердцу смотреть, как замирал в сыне рыцарский характер…», вторично иллюстрируется выступлением Максима против своих отца и матери, т. е. против родственных устоев.
Изменения в жизни запорожца Мирона
Есть в крестьянском быту, конечно, и просветление — любовь, воспетая в песнях, семейное счастье, которое довольно часто придавлено трудной работой. Казацкое же мировоззрение не только отбрасывает то, что мило сердцу земледельца, но и ценит в человеке противоположные качества — отважность, готовность к решительным действиям. А главное — казакам присущая сплоченность, чувство дружбы и самопожертвования.
Поиски справедливости у Мирона приобретают форму конфронтации: зло наконец должно быть разрушено, если добро должно победить: «То с добрыми, то и в мире, а с лихими — когда их не уложишь, то они тебя уложат…». Выразительной деталью является то, что Мирон живет в селе Пески как охотник. Это занятие отделяет его от окружающих крестьян и усиливает агрессивный и яркий запорожский характер.
В романе показано, что семейно-крестьянская Жизнь и брак взыскивают разрушительное влияние на запорожский характер. Мирон мучится через двойное тяготение к земле и семье. Он подчиняется своей жене: «Так Мирон пока воевал, пока бился, рубился, пока и сам не набежал на своего зверя, что и его победил. И никто иной зверь тот, как Марина Зайцева — из пищанских хуторов казачья дочь». Мироново покорение символически представлено в том, что он забрасывает орудие своего занятия и подчиняет свою жизнь земле и семье: «С того времени заржавело сечевое ружье, ссохся порох, растерялся кремень.
Стал Мирон Гудзь поле пахать и хлеб пахать, а Марина — сына Ивана колыхать». Но хотя и подчинен Мирон крестьянским мировоззрением, в нем не умирает воинствующий дух. Таким образом, не считая даже того, что он терпит поражение, эта особая черта выделяет его среди общества.
Яркой есть конфронтация Мирона с группой самодовольных земледельцев, их восхваление безопасной и спокойной жизни: «Теперь, спасибо богу, хотя тихо… У нас и хлеб есть, и скотинка прибывает, и защита безопасная…Живем, как и люди», — вызывает придирчивое замечание Мирона: «Живете? Прозябаете, а не живете: цветете…». В других местах эта мысль высказывается еще откровеннее: «И снова в поле и в поле…, снова прошлогодняя работа…, снова прошлогодние хлопоты…, и так не один, не два года: так целая жизнь, целый век… Делаешь, чтобы было что есть, ешь, чтобы жить.
То веселая земледельческая судьба». А дальше — для всех неволя, крепостничество. Исходя из тематической оппозиции романа, целиком логически, что Мирон, символ свободы и восстания, должен умереть именно в то время, как село закрепощается: «Как косой скосила его мысль о неволе.
Захирел старик… да и умер последний сечевик без одного года ста лет».
Победа пришла к Мирону с рождением внука: красавец Максим станет соблазнителем девушек, полюбит водку, будет верховодить среди парубоцтва, делая вред односельчанам. Эти черты характера, выпестованные дедом, стали ничем другим, как проявлением казацкого мировоззрения в деформированном крепостничеством мире.
Именно В рассказе о внуке Максима повторяется конфронтация, но уже трансформированная под давлением неволи, между казацким и крестьянским мировоззрением. Иван Гудзь, сын Мирона, воспитанный в крестьянском духе матерью «зажил… со своей молодой женой тихо и мирно, любезно — спокойной земледельческой жизнью». И хотя сыны Ивана также воспитаны в духе его характера, один из них, Максим, таки восстает против жизненных ориентиров родителей.
Важным аспектом Максимового бунта, есть то, что он отказывается от своего отца в пользу дедовой казацкой «мудрости», «правды» и «добра». В романе Максим выступает как идеологический и символический преемник Мирона: «Максим полюбил деда больше отца, матери, пришлись ему по душе его рассказы страшные. Полюбил и дед своего интересного и проворного внука: На крайнем пороге жизни отдал старый свое, летами и ненастьями побитое сердце малому ребенку! Старость побраталась с молодостью, молодость прилипла к старости…Старый сечевик вдохнул свою душу в молоденькую душу внука». Тем не менее в крепостничестве семяна казацкой вольности не могли прорости добрыми ростками, они становятся основой бунтарского характера внука старика сечевика.
В отличие от крестьянского мира, который описывается такими словами, как «тишина», «покой», «скука», Максим обрисован словами «»интересный», «проворный», «страстный» и «энергичный». Эти качества имеют и другие видоизменения: «Максиму хотелось… гулять, биться, рубиться…». Наиболее интересное, что доблесть Максима противопоставляется нудности отцовской жизни.
Жизнь Максима становится не чем другим, как новым проявлением запорожского мировоззрения, которое проявляется в откровенной общительности и общности вне семейной обстановки, в контексте мужской общины, т. е. в армии.
Именно В московском войске испытал окончательной деморализации потомок сечевика Мирона Максим Гудзь, в душу которого засеяны и зерна казацкой победы, и картины героических боев с напавшими на родную землю, но его душа, а вместе с тем и вся жизнь, розорваны пополам. И буйная казацкая энергия пошла не в ту сторону — она выливалась еще в юности в гулянья, дебоши, временами жестокие, в безделье, она пропадала напрасно, так как душа не находила себе ни приюта, ни дела в духоте тотальной неволи. Дошло до того, что родной отец должен был спровадить Максима в москали, где верх в его сознании взяло хищное, где уже одинаково ему стало — или Московщина, или своя земля. Но тот процесс авторы рисуют в развитии, неодновременно, многогранно. В Московщине сперва жаль стало Максиму «своих степей бескрайних, своего неба высокого, здесь за лесом было тесно, душно, а небо казалось низким, пасмурным».
Дальше за этой естественной тоской за Родиной идет его реакция на виданное. Можно наблюдать, как отображается национальное через сферу быта: «Побей вас лихой час, бесовские люди. и вашими домами! — говорит он. -…У нас кузницы чистее, чем у них дома. А еще выхваляются своей стороной?!
Ну, уж и сторона!., не приводи Господи, видеть никогда такой другой».
Тем не менее он быстро приспособился к жизни на чужбине. Максимина солдатская и разбойничья жизнь, конечно, не заслуживает внимания, оно существенно различается от Миронового казацкого существования, но в нем также присутствующая моральная черта, чувство гнева на окружающую несправедливость. Максим не находит покоя на протяжении всей жизни. С одной стороны, жестокий, с дургой — неприкаянный; «не с кем по-братской заговорить, ни на чем свои силы показать…А она так и просилась на волю…и воли ни в чем не было».
Именно воли — того признака казацкой жизни — не хватало ни Мирону, ни Максиму, именно поэтому они не могли смириться с порабощением как народа, так и личным: «Как в гнездышке, так в Максимином сердечке зародилась воля, о которой дед пересказывал…», «его пекло ненавистью ко всему, что угнетало или прекословило, не давало делать, как нам хочется, как нам вздумается». Отсутствие воли становится причиной физической смерти Мирона и духовной — Максима. Максим, как и его дед, наконец вступает в брак.
Однако его брак совсем не такой, как у Мирона. В жены взял себе Максим пьяницу, проститутку и москальку Евдоху, их жизнь — это пародия на семью, так как живут кражами и разбоем.
Итак, подытоживая значение казацкого и патриархального мировоззрения в истории Мирона и Максима, следует отметить, что оба персонажа олицетворяют именно казацкое мировоззрение, но их свободолюбивые стремления не смогли оказаться в полной мере, так как им противостояло земледельческое мировоззрение окружения: пищан, семьи. Крестьянское мировоззрение значительно отличалось от казацкого, что и провоцировало постоянные конфронтации, бесконечную войну с крестьянским миром, которая сопровождалась взаимными поражениями.
Конфликт мировоззрений в романе «Разве ревут волы, как ясли полные?»