Краткое изложение Семья Опперман
Л. Фейхтвангер
Семья Опперман
В ноябре 1932 г. Густаву Опперману исполняется пятьдесят лет. Он старший владелец фирмы, занимающейся производством мебели, обладатель солидного текущего счета в банке и красивого особняка в Берлине, построенного и обставленного по собственному вкусу. Работа мало увлекает его, он больше ценит свой достойный, содержательный досуг.
Страстный библиофил, Густав пишет о людях и книгах XVIII в., он весьма рад открывшейся возможности заключить договор с издательством на биографию Лессинга. Он здоров, благодушен,
На свой день рождения Густав собирает родных, близких друзей, хороших знакомых. Брат Мартин вручает ему семейную реликвию — портрет их деда, основателя фирмы Эммануила Оппермана, прежде украшавший кабинет в главной конторе Торгового дома. Приезжает с поздравлениями Сибилла Раух, их роман продолжается уже десять лет, но Густав предпочитает не накладывать цепей законности на эту связь. Сибилла на двадцать лет его моложе, под его влиянием она начала писать и теперь зарабатывает литературным трудом.
Газеты охотно печатают ее лирические зарисовки и короткие
Анна энергична и деятельна, у нее независимый нрав и сильный характер. Она живет в Штутгарте, работает секретарем в правлении электростанций. Их встречи теперь редки, впрочем, как и письма, которыми они обмениваются.
Гости Густава, люди с достатком и положением, неплохо устроившиеся в жизни, поглощены собственными, достаточно узкими интересами и мало значения придают происходящему в стране. Фашизм представляется им лишь грубой демагогией, поощряемой милитаристами и феодалами, спекулирующими на темных инстинктах мелких буржуа.
Однако действительность то и дело грубо врывается в их довольно замкнутый мирок. Мартина, фактически заправляющего делами фирмы, беспокоят отношения с давним конкурентом Генрихом Вельсом, возглавляющим теперь районный отдел национал-социалистической партии. Если Опперманы выпускают стандартную мебель фабричного производства с низкими ценами, то в мастерских Вельса изделия изготавливаются ручным, кустарным способом и проигрывают из-за своей дороговизны.
Успехи Опперманов гораздо сильнее бьют по честолюбию Вельса, чем по его жажде наживы. Не раз он заводил речь о возможном слиянии обеих фирм или, по крайней мере, о более тесном сотрудничестве, и чутье подсказывает Мартину, что в нынешней ситуации кризиса и растущего антисемитизма это было бы спасительным вариантом, но все же он тянет с решением, считая, что пока еще нет нужды идти на это соглашение. В конце концов существует возможность превратить еврейскую фирму Опперманов в акционерное общество с нейтральным, не вызывающим подозрение наименованием «Немецкая мебель».
Жак Лавендель, муж младшей сестры Опперманов Клары, выражает сожаление, что Мартин упустил шанс, не сумел договориться с Вельсом. Мартина раздражает его манера называть неприятные вещи своими именами, но надо отдать должное, шурин — прекрасный коммерсант, человек с большим состоянием, хитрый и оборотистый. Можно, конечно, перевести мебельную фирму Опперманов на его Имя, ведь он в свое время благоразумно добыл себе американское Подданство.
Еще один брат Густава — врач Эдгар Опперман — возглавляет городскую клинику, он до самозабвения любит все, что связано с его профессией хирурга, и ненавидит администрирование. Газеты подвергают его нападкам, он якобы пользуется неимущими, бесплатными пациентами для своих опасных экспериментов, но профессор всячески пытается оградить себя от гнусной действительности. «Я — не мецкий врач, немецкий ученый, не существует медицины немецкой или медицины еврейской, существует наука, и больше ничего!» — твердит он тайному советнику Лоренцу, главному врачу всех городских клиник.
Наступает Рождество. Профессор Артур Мюльгейм, юрисконсульт фирмы, предлагает Густаву перевести его деньги за границу. Тот отвечает отказом: он любит Германию и считает непорядочным изымать из нее свой капитал. Густав уверен, что подавляющее большинство немцев на стороне правды и разума, как ни сыплют нацисты деньгами и обещаниями, им не удастся одурачить и трети населения.
Чем кончит фюрер, обсуждает он в дружеском кругу, зазывалой в ярма-рочном балагане или агентом по страхованию?
Захват фашистами власти ошеломляет Опперманов своей мнимой неожиданностью. По их мнению, Гитлер — попугай, беспомощно лепечущий по чужой подсказке, всецело находится в руках крупного капитала. Немецкий народ раскусит крикливую демагогию, не впадет в состояние варварства, считает Густав. Он с неодобрением относится к лихорадочной деятельности родственников по созданию акционерного общества, считая их доводы рассуждениями «растерявшихся дельцов с их вечным грошовым скептицизмом». Сам он весьма польщен предложением подписать воззвание против растущего варварства и одичания общественной жизни.
Мюльгейм расценивает этот шаг как непозволительную наивность, которая дорого обойдется.
У семнадцатилетнего сына Мартина Бертольда возникает конфликт с новым учителем Фогельзангом. До сих пор директору гимназии Франсуа, другу Густава, удавалось оградить свое учебное заведение от политики, но появившийся в ее стенах ярый нацист постепенно устанавливает здесь свои порядки, и мягкому, интеллигентному директору остается только опасливо наблюдать, как наступающий широким фронтом национализм быстро обволакивает туманом головы его воспитанников. Причиной конфликта становится подготовленный Бертольдом доклад об Арминии Германце.
Как можно подвергать критике, развенчивать один из величайших подвигов народа, негодует Фогельзанг, расценивая это как антинемецкий, антипатриотический поступок. Франсуа не смеет встать на защиту умного юноши против оголтелого дурака, его учителя. Бертольд не находит понимания и у своих близких. Они считают, что вся история яйца выеденного не стоит, и советуют принести требуемое извинение.
Не желая посту паться принципами, Бертольд принимает большое количество снотворного и погибает.
Ширится волна расистских гонений, но задевать профессора Эдгара Оппермана в медицинском мире еще не осмеливаются, ведь у него мировая известность. И все же он твердит Лоренцу, что бросит все сам, не дожидаясь, пока выбросят его. Страна больна, уверяет его тайный советник, но это не острое, а хроническое заболевание.
Мартин, переломив себя, вынужден принять возмутительные условия соглашения с Вельсом, но все же ему удается достичь определенного делового успеха, за который было так дорого заплачено.
После поджога рейхстага Мюльгейм настаивает, чтобы Густав немедленно выехал за границу. У его друга новеллиста Фридриха-Вильгельма Гутветтера это вызывает непонимание: как можно не присутствовать при потрясающе интересном зрелище — внезапном пленении цивилизованной страны варварами.
Густав живет в Швейцарии. Он стремится к общению с соотечественниками, желая лучше понять, что же творится в Германии, в газетах здесь публикуют ужасные сообщения. От Клауса Фришлина, возглавлявшего художественный отдел фирмы, он узнает, что его берлинский особняк конфискован фашистами, некоторые из его друзей находятся в концлагерях.
Гутветтер обрел славу «великого истинно германского поэта», нацисты признали его своим. Высокопарным слогом он описывает образ «Нового Человека», утверждающего свои исконные дикие инстинкты. Приехавшая к Густаву провести отпуск Анна держится так, словно в Германии ничего особенного не происходит. По мнению фабриканта Вейнберга, с нацистами можно ужиться, на экономике страны переворот отразился неплохо.
Юрист Бильфингер передает Густаву для ознакомления документы, из которых он узнает о чудовищном терроре, при новом режиме ложь исповедуется как высший политический принцип, происходят истязания и убийства, царит беззаконие.
В доме Лавенделя на берегу озера Лугано вся семья Опперманов отмечает еврейскую пасху. Можно считать, им повезло. Лишь немногим удалось спастись бегством, остальных просто не выпустили, а если кому-либо и дали возможность уехать, то наложили арест на их имущество.
Мартин, которому довелось познакомиться с нацистскими застенками, собирается открыть магазин в Лондоне, Эдгар едет организовывать свою лабораторию в Париже. Его дочь Рут и любимый ассистент Якоби уехали в Тель-Авив. Лавендель намерен отпра виться в путешествие, побывать в Америке, России, Палестине и воочию убедиться, что и где делается.
Он в самом выигрышном положении — у него есть здесь свой дом, есть подданство, а у них теперь нет собственного крова, когда кончится срок паспортов, им вряд ли возобновят их. Фашизм ненавистен Опперманам не только потому, что выбил у них почву из-под ног, поставил их вне закона, но и потому, что он нарушил «систему вещей», сместил все представления о добре и зле, нравственности и долге.
Густав не желает оставаться в стороне, он безуспешно пытается найти контакты с подпольем, а потом под чужим паспортом возвращается на родину, намереваясь рассказывать немцам о происходящих в стране гнусностях, попытаться открыть им глаза, пробудить их уснувшие чувства. Вскоре его арестовывают. В концлагере его изматывает непосильная работа по прокладке шоссе, мучает досада: дурак он был, что вернулся.
Никакой никому от этого пользы.
Узнав о произошедшем, Мюльгейм и Лавендель предпринимают все меры для его освобождения. Когда Сибилла приезжает в лагерь, она находит там измученного, худого, грязного старика. Густава переправляют через границу в Чехию, помещают в санаторий, где через два месяца он умирает.
Сообщая об этом в письме племяннику Густава Генриху Лавенделю, Фришлин выражает восхищение поступком его дяди, который, пренебрегая опасностью, показал свою готовности вступиться за справедливое и полезное дело.
Краткое изложение Семья Опперман