Краткое содержание Окаянные дни в сокращении
Произведение представляет собой дневниковые записи Бунина, веденные им в 1918-1920 годы. В заметках автор отражал свои впечатления и наблюдения относительно событий, происходящих в России в то время.
Москва, 1918 г.
1 января. Этот проклятый год закончился. Что будет дальше? Возможно, нечто более ужасное.
5 февраля. С 1-го февраля приказано быть новому стилю.
Поэтому сегодня уже 18-е.
6 февраля. Во всех газетах пишут о наступлении немцев. Монахи на Петровке колют лед.
Глядя на них, прохожие торжествуют и высказывают свое злорадство.
Далее
Молодой офицер вошел в вагон трамвая и, покраснев, сказал, что за билет заплатить, к сожалению, не может. Критик Дерман бежал из Симферополя, где, по его словам, творится «неописуемый ужас»: рабочие и солдаты «ходят прямо по колено в крови».
В паровозной топке заживо зажарили некого старика-полковника. Поминутно слышно вокруг о том, что время беспристрастно разбираться в русской революции еще не настало. Однако истинная беспристрастность вряд ли возможна. Главное, что наша «пристрастность» для будущего историка будет очень дорога. В это время не только «революционный
Полчища солдат с мешками устремляются прочь из Москвы, опасаясь, что их отправят защищать Петербург от немцев. Мальчишка-солдат на Поварской улице, оборванный, тощий и мертвецки пьяный, мордой ткнул мне в грудь, назвал деспотом и плюнул в меня, отшатнувшись. Стены домов оклеены афишами, которые уличают Троцкого и Ленина в том, что они связаны с немцами и подкуплены ими. Задаю вопрос Клестову: сколько получили эти мерзавцы?
На что он отвечает: порядочно.
Из разговора с полотерами: у них все плохо, что будет дальше — один бог знает. Полотеры — народ темный, что они знают? Из тюрем преступников напустили, они и управляют, а их не выпускать надо было, а расстрелять из поганого ружья. Ссадили царя, а ведь при нем не было подобного. Большевиков же не сопрешь.
Ослаб народ совсем… Всего-то большевиков наберется сто тысяч, а народа — сколько миллионов, а ничего он не может. Открыть бы казенку, да дать народу свободу, растащил бы он большевиков с квартир по клокам.
Из разговора, случайно подслушанного по телефону: что делать с 15-ю офицерами и адъютантом Каледина? — Расстрелять немедленно.
Снова манифестации, плакаты, знамена, музыка — в сотни глоток раздается: «Вставай, подымайся, рабочай народ!». Первобытные, утробные голоса. У женщин чувашские и мордовские лица, у мужчин, будто специально подобранные — сплошь преступные, а некоторые — прямо сахалинские. Лица каторжников римляне клеймили словами: «Сауе гигет».
Эти лица не нуждаются в клеймении: на них и так все видно.
Читали статейку Ленина. Жульническая и ничтожная! Речь Ленина на Съезде Советов.
Это настоящее животное! Читал о трупах, стоящих на дне моря-утопленные, убитые офицеры. И рядом — «Музыкальная табакерка». Лубянская площадь сверкает на солнце.
Из-под колес брызжет жидкая грязь. Вокруг — Азия: мальчишки, солдаты, торговля пряниками, маковыми плитками, халвой, папиросами… Солдаты и рабочие, снующие на грохочущих на грузовиках, имеют торжествующие морды.
Толстомордый солдат говорит о том, что, разумеется, социализм невозможен прямо сейчас, но все-таки буржуев перерезать надо.
Одесса. 1919 г.
12 апреля. Прошло почти три недели после нашей погибели. Пустой и мертвый порт, загаженный город. Только сегодня пришло письмо из Москвы, отправленное 10 августа.
Впрочем, русская почта давно кончилась, еще летом 17 года: как только, на европейский лад, у нас появился «министр почт и телеграфов…». Впервые появился у нас и «министр труда» — с этого момента Россия перестала работать. Каинова злоба, кровожадность и дикое самоуправство стали править в России с того дня, когда были провозглашены свобода, братство и равенство.
Людьми овладело исступление и острое умопомешательство. За малейшее противоречие орали друг на друга: «Я тебя арестую, сукин сын!».
Мои изображения русского народа, будто бы сплошь черные, воспринимались с негодованием. Кем? Теми, кто был вскормлен и вспоен этой самой литературой, сто лет позорившей все классы: «попа», мещанина, «обывателя», полицейского, чиновника, помещика, зажиточного крестьянина — то есть всех, кроме этого самого «народа».
Все дома сейчас темны, весь город в темноте, за исключением тех мест, где располагаются разбойничьи притоны. В них горят люстры, слышны звуки балалайки, стены увешаны черными знаменами с изображением белых черепов и словами: смерть буржуям!
Вот оратор кричит, заикаясь, брызжа слюной, его глаза кажутся особенно яростными, сквозь криво висящее пенсне. Галстучек сзади высоко вылез на грязный бумажный воротничок, на нем донельзя запакощенный жилет, кургузый пиджачок с перхотью на плечах, а жидкие сальные волосы на голове всклокочены… Неужели эта гадюка испытывает «пламенную, беззаветную любовь к человеку» и одержима «жаждой красоты, добра и справедливости»!
В народе есть два типа. Один — Русь, другой — Чудь. Однако в обоих присутствует страшная переменчивость обликов и настроений, как говорили в старину, — «шаткость».
Сам народ метко сказал: «из нас, как из древа, — и дубина, и икона». Разница лишь в том, кто обрабатывает дерево — Емелька Пугачев или Сергий Радонежский.
Новые успехи мужественной Красной Армии ознаменовались расстрелом 26 черносотенцев в Одессе.
Говорят, что нас ожидает такой же дикий грабеж, как и в Киеве: «сбор» обуви и одежды. Даже днем жутко: в огромном городе нет жизни, все сидят по домам, на улицу выходят мало. Город будто завоеван каким-то особым народом, представляющим собой нечто более страшное, чем печенеги для наших предков.
Завоеватель торгует с лотков, шатается по городу, плюет семечками, и разговаривает «матом». Вот по Дерибасовской за гробом какого-нибудь жулика движется огромная толпа, просто так, для развлечения, чтобы посмотреть на «павшего борца», лежащего в красном гробу. И тут же видны черные бушлаты играющих на гармонях, весело отплясывающих матросов и вскрикивающих «Яблочко».
Вообще, только город наполняется «красными», мгновенно меняется толпа на улицах. На этих лицах нет простоты и обыденности. Они резко отталкивающие, отвратительны в своей злой тупости и каком-то угрюмо-холуйском вызове всем и всему.
На Марсовом Поле я наблюдал своеобразное жертвоприношение революции — комически выглядевшие похороны героев, павших за свободу. Это было издевательство над мертвыми, заколоченными в почему-то красные гробы, лишенными христианского погребения и закопанными в центре города живых.
В «Известиях» замечательным русским языком написано: «Крестьяне говорят, дайте нам коммуну, лишь бы избавьте нас от кадетов…»
Не менее оригинальная подпись под плакатом гласит: «Не зарись, Деникин, на чужую землю!»
Одесская чрезвычайка взяла новую манеру пристреливать — прямо над клозетной чашкой.
В газетах предупреждают о том, что скоро электричества не будет вследствие полного истощения топлива. Всего в один месяц обработали все: теперь нет ни фабрик, ни трамваев, ни железных дорог, ни хлеба, ни воды, ни одежды — совсем ничего!
Вчера поздним вечером, явились с «комиссаром» нашего дома для измерения длины, ширины и высоты всех комнат с целью «уплотнения пролетариатом».
Но почему же комиссар и трибунал решают все? Почему не суд? Просто-напросто потому, что решительно шагать по колено в крови можно только под защитой этих священно-революционных слов.
Главное качество красноармейцев — распущенность. Глаза наглые и мутные, в зубах папироска, картуз сдвинут на затылок, «шевелюр» падает на лоб. Одеждой у них служит какая-то сборная рвань. У входов реквизированных домов сидят в креслах часовые в самых изломанных позах.
Порой сидит босяк с браунингом на поясе, с немецким тесаком с одного боку и с кинжалом — с другого.
В чисто русском духе звучат призывы: «Вперед, родные, не считайте трупы!»
Еще 15 человек расстреляно в Одессе. Их список опубликован. «Защитникам Петербурга» из Одессы отправлено «два поезда с подарками» — с продовольствием, хотя сама Одесса умирает от голоду.
Р. S. На этом одесские заметки обрываются. Листки, которые следуют далее, я настолько хорошо закопал их в землю в одном месте перед бегством из Одессы, что в конце января 1920 года отыскать их никак не мог.
Краткое содержание Окаянные дни в сокращении