Максимилиан Александрович Волошин и его стихи

Он родился в 1877 г. на юге России, много путешествовал по Центральной Азии и по средиземноморскому побережью и много лет прожил в Париже, где изучал живопись. Потом поселился в Коктебеле, близ Феодосии, на юго-восточном побережье Крыма. В 1906-1910 гг. он был одним из завсегдатаев «Башни». В ранних своих произведениях Волошин — типичный западник. Его духовной родиной был Париж.

Он переводил французских писателей, знакомя русскую публику с такими именами как Барбе д’Оревильи, Анри де Ренье, Поль де Сен-Виктор и Поль Клодель.

Стихи его,

несколько металлические, обладают холодным блеском. Они подобны сверкающей выставке самоцветов или витражей; кстати, одна из его длиннейших поэм написана о витражах в Руанском соборе. Он находился под сильным впечатлением от католического мистицизма, оккультных наук, эгейской и архаической Греции и средиземноморского ландшафта. Среди его лучших стихотворений блестящие воспоминания о греческом лете, пропитанном ароматом сухой лаванды, и Киммерийские сумерки, цикл сонетов о крымской зиме.

Стихи его до 1917 года были чисто декоративны и академичны, блестящи и холодны. Революция вызвала к жизни серию его замечательных

«исторических» стихотворений о судьбах России.

Основная тема их — концепция «святой Руси», страны чистого христианского мистицизма, подавленного государством, которое, по Волошину, есть чуждое для Руси образование; 1917 год был стихийным рывком, усилием России освободиться от чужеземных оков. «Святая Русь» не хочет быть царевной в царских палатах, она хочет быть свободной и потому слушает дурного совета, «Отдалась разбойнику и вору, подожгла усадьбы и хлеба, разорила древнее жилище, и пошла поруганной и нищей, и рабой последнего раба». Но, говорит Волошин, «Я ль в тебя посмею бросить камень? В грязь лицом тебе ль не поклонюсь, след босой ноги благославляя, — ты, бездомная, гулящая, хмельная, во Христе юродивая Русь!» В другой поэме Пресуществление — он набрасывает картину Рима в шестом веке, когда погас последний отблеск императорского Рима, и папский Рим, «Новый Рим процвел, велик и необъятен, как стихия.

Так семя, дабы прорасти, должно истлеть… Истлей Россия, и царством духа расцвети!»

Так самый западный и космополитический из русских поэтов построил теорию сверх-славянофильского квиетизма. Эти стихотворения завоевали огромную популярность среди эмигрантов, многие из которых считают Волошина величайшим из живущих поэтов. Но этот анархический квиетизм не мешает их автору быть в наилучших отношениях с коммунистами. Его учение заключается в том, что все русские должны примириться и простить друг друга.

Если они отказываются сделать это, он делает это за них. Последняя его книга — обличение гражданской войны в том же примиренческом духе.

Несмотря на жгучую актуальность этих стихов, нельзя не увидеть в конце концов, что они такие же холодные и академичные, как и ранние его сочинения. Россия и революция, Христос и Люцифер, Церковь и Интернационал — для него чисто эстетические сущности, необычайно интересные в своих сочетаниях, не менее значительные, чем Руанские витражи или миф об Атлантиде, но никак не связанные с практическими и сиюминутными вопросами.




Максимилиан Александрович Волошин и его стихи