Миф как зеркало культуры раннего средневековья
В ряде существенных моментов граница между мифом и эпосом оказывается расплывчатой или вовсе исчезает. Многие роды скандинавских германских королей и знати восходят к асам. Героев, павших на поле боя, принимает в своем чертоге вальхалле Один; возлюбленными героев часто бывают валькирии. Германская мифология, и эпос проникнуты своеобразным трагизмом: все герои эпоса гибнут, по большей части страшной смертью, которую они, как правило, смело принимают, а в ряде случаев идут ей на встречу. В мифологической эсхатологической концепции мир движется
Правда, ссылки на судьбу, норн и т. п. становятся особенно частыми в поздних записях эпических произведений, где они, возможно, уже лишаются прежнего значения, однако предсказание грядущих судеб героев принципиально важны для героических сказаний. Проблема соотношения мифа
Реакция на произвольные интерпретации натурмифологов выразилась, в частности, в том, что эпос последовательно демифологизировался: фигурирование в нем Одина и других мифологических персонажей было сочтено позднейшими «романтическими» добавлениями, изображение богов в виде основателей королевских династий — ученым эвгенеризмом средних веков. Сказалась и тенденция видеть в героической поэзии исключительно продукт индивидуального письменного творчества. Между тем, архаика ряда мотивов героического эпоса вне сомнений: детство героя, борьба героя с драконом или с иным чудовищем ; добывание чудесных предметов ; героическое сватовство к деве-богатырше, сопровождающееся испытаниями ловкости, силы и отваги; обмен героев обличьями и оборотничество. Пробуждение героем спящей девы, тема золотого клада, роль живых существ и неодушевленных предметов в судьбе героя и т. п. Современные неомифологи склонны искать истоки эпических сюжетов в сфере мифа, но не природного, как ученые начала XIX века, а в ритуально-мифологических архетипах, в обряде и культе. Они видят в героическом эпосе центральное звено коллективного сознания эпохи, начинавшегося высвобождения человека из «первобытной сакральной связанности», когда миф сохранял свою жизненную эффективность, но «уже приобретало свои права земное и человеческое» . В этой «пограничной зоне» мифологические сюжеты и сцены культовых действий и игр сливались воедино с историческими преданиями, круг коллективных культовых представлений, лежащий в основе мифа, оплодотворил и героический эпос. Исходя из этой концепции, неомифологи интерпретируют эпические сюжеты и мотивы: поединок героя с драконом возводят к деяниям бога, который преодолевает хаос, дабы создать космос.
Исток мотива борьбы между отцом и сыном усматривают в мифе о боге, убивающем собственного сына. Стремятся проследить отражение древнегерманского культа и ритуала в эпосе о Хельги. Утверждают, что герой эпоса Дитрих Бернский уже при жизни был обожествлен и считался воплощением Водана, а после своей смерти выступал в роли предводителя «дикой охоты» , то есть историческое лицо сделалось персонажем героического эпоса посредством перехода в сферу мифического и культового. Построения неомифологов в ряде пунктов не выдерживают критической проверки и встречают обоснованные возражения исследователей — Г. Куна, К. фон Зе и ряда других ученых.
Вместе с тем вряд ли можно полностью отрицать связь между героическим эпосом и ритуалом. Например, ритуальные истоки можно усмотреть в казни, учиненной Атли над Гуннаром и Хегни, в убийстве Гудрун собственных сыновей, в некоторых эпизодах сказания о Хаддинге, в добровольном расставании с жизнью Брюнхильд, Сигню и, возможно, Гудрун — все эти героини, осуществив месть, погибают в жертвенном пламени костра. Здесь речь идет лишь о гипотетической ритуальной основе этих мотивов — в песнях они включены уже в иной контекст повествований о родовой вражде и кровной мести, с новыми мотивировками и частично психологизированы.
В крупнейшем и наиболее популярном памятнике германского эпоса — «Песни о нибелунгах» повествование переосмыслено в духе куртуазно-рыцарской поэзии и почти не сохранило следов древней мифологии. «Песнь о нибелунгах» стала предметом многочисленных переработок, источником поэтических тем и мотивов более позднего времени. В XI в. завершается формирование феодального строя в Западной Европе. В следующее столетие быстро развивается торговля, и растут города. К этому времени устное народное творчество в Западной Европе достигло уже высокого развития. Народные песни и легенды распространяли бродячие артисты; во Франции их называли жонглерами, в Германии — шпильманами.
Разнообразный репертуар этих бродячих артистов включал сатирические и любовные песни, смешные истории о ловких школярах, плутоватых крестьянах, хитрых горожанах и жадных попах. Особенным почетом пользовались во Франции жонглеры, исполнявшие песни о сражениях и подвигах рыцарей. Эти длинные песни пелись речитативом на простой мотив под аккомпанемент виэли — самодельной скрипки. В большинстве песен о подвигах изображались украшенные народной фантазией эпизоды из войн, которые велись во времена раннего средневековья.
Такие поэмы в сказаниях о подвигах рыцарей создавались в эпоху крестовых походов во многих странах Европы. Иногда эти эпические поэмы представляют собой поэтическую переработку более древних сказаний. Так, например, немецкая «Песнь о Нибелунгах», посвященная подвигам Зигфрида, — переработка скандинавских саг о Сигурде. В XII — XIII вв. с развитием и укреплением городов зарождается литература, очень непохожая на рыцарскую и на героический эпос.
Рожденная в трудовой среде, литература горожан связана с реальной жизнью и основана на мотивах народного творчества. Герои этой литературы — смышленый горожанин и лукавый крестьянин — своими хитрыми проделками оставляют в дураках чванливых сеньоров и жадных попов. Жанры городской, по преимуществу, сатирической, литературы очень разнообразны.
Это и песня, и рассказ, и драматические произведения. В XIV — XVI в. в. стремительно росли города, и их жители боролись за независимость от феодалов. Развивалась торговля.
Купцы отправлялись в далекие плавания. Они все больше верили в свои силы и все меньше слушались средневековых запретов. Мир, который они видели, не был похож на тот, что изображали в проповедях попы. Церковники проповедовали, что нужно думать только о будущей жизни на небесах, а на земле отказываться от всех радостей. Но люди того времени не хотели больше соглашаться с этим.
Так началась Эпоха Возрождения — время расцвета культуры после долгого застоя.
(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)Миф как зеркало культуры раннего средневековья