На тему: ОБРАЗ КНЯЗЯ АНДРЕЯ

Впервые Андрея Болконского мы видим в салоне придворной фрейлины Анны Шерер. Ему 26 лет, он только что назначен адъютантом Кутузова. Это «был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами.

Все в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противопо­ложность с его маленькою оживленною женой».

Князь Андрей не из тех, кого можно было бы на­звать любителем и завсегдатаем светских раутов. Л. Толстой отмечает, что «ему, видимо, все бывшие в

гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них, и слушать их ему было очень скучно». Он тяготится необходимостью сохра­нять связь с лицемерным и аморальным светским об­ществом, к которому принадлежал по рождению.

Не­смотря на это, он не в силах преодолеть традиционные устои до конца.

Однако не сословные предрассудки являются опре­деляющими в характере Андрея Болконского. Всеми силами своей души он искал одного — всегда делать хорошее, всегда деятельно участвовать в жизни.

Образ князя Андрея раскрывается перед нами по­степенно. Черты его характера, типичные для передо­вой

части того поколения русских аристократов, к ко­торому он принадлежал, складываются в целостный портрет на фоне множества самых разных сцен и эпи­зодов. Сначала мы видим князя Андрея в салоне мадам Шерер и узнаем о его отношении к тем, кто его посе­щает. Совсем иным, оживленным и добрым, он пред­стает перед нами во время встречи и беседы с Пьером Безуховым. Затем мы присутствуем при маленькой сцене между ним и его женой, лицо которой, «каза­лось, больше всех ему надоело».

Мы следуем за кня­зем Андреем в Лысые Горы и узнаем о его взаимоотно­шениях с сестрой и отцом. Вслед за ним мы отправля­емся в действующую армию, наблюдаем за тем, как он исполняет свой служебный долг адъютанта при глав­нокомандующем.

Наверное, только после сцены с капитаном Туши­ным мы начинаем понимать то значение, которое при­давал Л. Толстой этому образу своего романа. Мы вдруг осознаем причину его сумрачности в салоне Ше­рер и тягостного состояния при посещении Лысых Гор, а также чувства оскорбленности при посещении авст­рийского военного министра. Мы по-иному начинаем оценивать весь образ князя Андрея после разговора с Билибиным, аудиенции у австрийского императора и событий следующего дня.

Узнав, что австрийская ар­мия без сопротивления отступила перед французами и тем самым поставила русскую армию в безнадежное положение, князь Андрей вдруг возомнил, что именно ему «предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе!».

Тем же честолюбивым мечтаниям он предается в ночь накануне Аустерлицкого сражения. Но, словно угадав мысли и настроение своего адъютанта, Кутузов вдруг посылает его с приказом в третью дивизию. Главнокомандующий как будто специально толкает князя Андрея в гущу солдатской массы, старается вся­чески погасить его честолюбивые устремления. Но князь Андрей слеп и глух к знакам судьбы.

Подтверж­дением тому служит сцена, в которой после ранения Кутузова он со знаменем в руках бросается на фран­цузов, увлекая за собой в атаку батальон. И, словно в наказание за чрезмерное тщеславие он получает ра­нение. Здесь на короткий миг князь Андрей вроде бы осознает бессмысленность эгоизма. «Как тихо, спокой­но и торжественно, совсем не так, как я бежал», — по­думал он, но тут же мысленно поправил себя: «не так, как мы бежали, кричали и дрались».

Накануне Отечественной войны Андрей Болконский отправился в турецкую армию. Он был в состоянии крайнего раздражения за то оскорбление, которое нанес его невесте, Наташе Ростовой, и лично ему Анатоль Курагин. Андрея Болконского терзала злоба по поводу то­го, что это оскорбление осталось неотмщенным. Но как только он получил известие о вторжении французских войск в пределы России, все личные обиды и невзгоды отошли для него на задний план.

Им овладело «новое чувство озлобления против врага», которое «заставило его забыть свое горе». И князь Андрей тут же просит Кутузова направить его в западную армию.

Так он оказался в Дрисском лагере. Здесь князю Анд­рею предложили место при императоре. Но он попросил направить ею в действующий полк.

Тем самым князь Ан­дрей «навеки потерял себя в придворном мире». Но это его мало беспокоило. Л. Толстой говорит о том, что чувст­во ненависти к врагу слилось у его героя с «отрадным, ус­покоительным чувством» близости к рядовым тружени­кам войны, настоящим героям: солдатам, ополченцам, бо­евым командирам, с которыми князь Андрей решил раз­делить все тяготы и лишения воинской службы.

Это был благородный поступок истинного патриота. Именно благородство духа и чувство патриотизма от­личает героя, многих его сверстников. Наверное, князь Андрей понял что-то весьма существенное и важное в тех знаках судьбы, которые получил еще в загранич­ном походе русской армии.

Ведь не зря накануне Боро­динской битвы в разговоре с Пьером о Барклае де Тол­ли он говорит о том, что под Смоленском «мы в первый раз дрались… за русскую землю, что в войсках был та­кой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сря­ду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы». Он говорит о том, что успех в сражении зависит не от количества солдат и вооружения армии, диспозиции войск или приказов. Успех, по словам кня­зя Андрея, зависит «от того чувства, которое есть во мне, в нем, в каждом солдате».

Чувство глубокого патриотизма диктует князю Ан­дрею разрыв с представителями своего сословия, заня­тыми «только своими маленькими интересами», чтобы «получить лишний крестик или ленточку». Вот почему накануне решающей битвы с французами «князю Анд­рею вообще неприятно было видеть людей из своего мира». И Пьер сразу заметил в выражении его лица «больше чем сухость — враждебность».

Князь Андрей становится на сторону простых русских солдат, когда говорит Пьеру: «И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выигра­ем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!»

Словно в подтверждение убежденности князя Анд­рея, невольный свидетель разговора командир баталь­она Тимохин говорит: «Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку пить: не такой день, говорят».

Жизнь, однако, преподносит князю Андрею иное ис­пытание. Так и не успев принять участия в битве, он по­лучает тяжелое ранение, и уже в первые минуты после ранения приходит к мысли о спасительной силе люб­ви — не земной любви, а любви божественной: «Состра­дание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненави­дящим нас, любовь к врагам, да, та любовь, которую проповедовал Бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»

Медленно, но неуклонно жизнь угасает в теле князя Андрея. В обозе с ранеными он просит Тимохина прине­сти ему Евангелие. Л. Толстой замечает, что в это время все силы души его героя «были деятельнее, яснее, чем когда-нибудь, но они действовали вне его воли».

В по­следние дни и минуты своей жизни князь Андрей дела­ет открытие: «Да, мне открылось новое счастье, неотъ­емлемое от человека… Счастье, находящееся вне мате­риальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мог только один Бог.

Но как же Бог предписал этот за­кон? Почему сын?..»

На этом вопросе Л. Толстой обрывает размышление князя Андрея. И в этом скрыт глубокий смысл. Далеко не случайно к смертному одру отца приходит проститься семилетний Николенька Болконский. Он должен стать продолжателем судьбы отца, будущим декабристом.

Его князь Андрей должен послать к людям, как некогда Отец небесный послал на землю своего Сына.




На тему: ОБРАЗ КНЯЗЯ АНДРЕЯ