На тему: образ времени в романе «Белая гвардия»

Стремление осмыслить судьбу незыблемых нравственных ис­тин в переломную историческую эпоху отличает и роман М. Бул­гакова «Белая гвардия» . Обращает на себя внимание ле­тописно-библейский зачин романа: «Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918-й, от начала же революции второй». С одной стороны, писатель дает точную датировку собы­тий, а с другой — включает их в обобщенно-символический план, указав на библейский миф творения. После приведенного зачина, использую­щего образы Священной Истории, следует изображение плана

космического: «…Высоко в небе стояли две звезды: звезда пасту­шеская — вечерняя Венера и красный, дрожащий Марс». Так входят в произведение два образа, на противопоставлении и сложном переплетении которых строится все здание романа: об­раз войны, жестокости, крови и образ светлого доброго Дома.

Приведенное начало показывает особенности философской символики произведения. В основе романа М. Булгакова находится триединство: это мир реальный, земной, который воссоздан писа­телем в мельчайших достоверных подробностях; мифологический мир Священной Истории и мир космический. Та­кое сложное построение

произведения позволяет осмыслить жизнь конкретной семьи Турбиных в исторической перспективе, с точки зрения общих законов мироздания, вечных ценностей бытия.

Основные мотивы произведения, как в увертюре к симфо­нии, сведены воедино в первом же эпизоде: движущееся, из­ломанное время, Марс, Венера. Но единство это мнимое, здесь нача­ло разрыва, страданий, смерти: семья в последний раз собралась вместе — для похорон матери. Смерть матери осмыс­лена как тема Богородицы, оставляющей детей своих на земле для жизни, «а им придется мучиться и умирать».

Художественная логика автора становится еще понятнее, если вспомнить о том, что мать Булгакова умерла в феврале 1922 г., и эта потеря, наряду с полученными известиями о про­павших в гражданскую войну братьях, стала сильнейшим био­графическим толчком к созданию книги о «великих боях», «осиротевшей земле» и «потерянном Доме». Но в романе авто­биографические в основе своей события имеют другую датиров­ку: смерть «мамы, светлой королевы», совпадает с «кровавыми годами» революции, а рассказ об этом событии перенесен на канун Рождества — символа счастливого детства и одного из самых светлых христианских праздников. Вечное, несмотря ни на что, торжествует…

Обобщенно-символический план повествования подчеркнут эпиграфами к роману. Один из них взят из Апокалипсиса: «И су­димы были мертвые по написанному в книгах сообразно с де­лами своими…» Мотив трагических испытаний и мотив нрав­ственного суда заострены в приведенной Булгаковым цитате. Второй эпиграф — строки из «Капитанской дочки» А. С.

Пушки­на, в которых образы ветра, снега, метели символизируют ис­торическую смуту, осмысленную как катастрофа вселенская. Это обращение к Пушкину позволяет включить события рево­люционных лет в историческую перспективу не только по вер­тикали, но и по горизонтали.

На отмеченных принципах построен и многослойный, мно­гозначный образ времени в романе «Белая гвардия». Это прежде всего конкретное историческое время и лич­ное, частное время семьи Турбиных, находящееся в диалекти­ческом единстве. Здесь важны минуты, часы, дни, точная дати­ровка событий, позволяющая передать движение, дух измене­ний, вихрь истории, захвативший частные судьбы людей.

Второй исторический пласт — тысячелетняя история Рос­сии, запечатленная в многочисленных деталях, явных и скры­тых цитатах,- история от летописей, Мазепы, Петра, пугачев­ского бунта до дней революции. Это определяет ощущение перс­пективы, движения во времени, одновременно придает всей неимоверно сложной картине черты устойчивости, возвращает к корням, к основам российской государственности и культу­ры. И, наконец, изображение времени космического, мифоло­гического позволяет увидеть перспективы будущего, скрытого от героев романа за суровыми испытаниями и страданиями, выпавшими на их долю, дает надежду на очищение и возрож­дение человека. Так, при чтении Евангелия ум Русакова «стано­вился как сверкающий меч, углубляющийся в тьму…

Он видел синюю, бездонную мглу веков, коридор тысячелетий».




На тему: образ времени в романе «Белая гвардия»