На тему: Сатира в произведениях Салтыкова-Щедрина

Еще одним великим русским сатириком XIX века был Салтыков-Щедрин. В его творчестве сатира заняла первое место, это был сатирик по преимуществу. Ряд особенностей отличает сатиру Щедрина: это, во-первых, исключительная сосредоточенность на социальной проблематике, во-вторых, своеобразие объекта сатирического осмеяния, и в-третьих, особые художественные средства сатиры.

Салтыков-Щедрин никогда не писал абстрактной сатиры на пороки человека вообще, сатирическому осмеянию в его произведениях подвергались всегда общественные явления.

Это

и неудивительно, так как и положительный идеал Щедри­на лежал не в этической, а в социальной области. Несоответ­ствие действительности и идеала, глубокое противоречие между ними, а главное, то, что Щедрин отчетливо видел, на­сколько сильны негативные тенденции в обществе, все это придавало его сатире особый привкус — горький, часто даже желчный. Его сатира была беспощадно-презрительна и в наи­меньшей степени ставила своей задачей развлечение читателя. Своеобразие его сатиры и всего строя писательской личности очень точно уловил и очертил Чехов, который после смерти Салтыкова-Щедрина писал: «Мне жаль Салтыкова.

Это

была крепкая, сильная голова. Тот сволочной дух, который живет в мелком, измошенничавшемся душевно русском интеллигенте среднего пошиба, потерял в нем своего самого упрямого и на­зойливого врага. Обличать умеет каждый газетчик, издеваться умеет и Буренин, но открыто презирать умел один только Салтыков. Две трети читателей не любили его, но верили ему все.

Никто не сомневался в искренности его презрения».

Объектами сатирического осмеяния для Салтыкова-Щедри­на становились все проявления самодержавно-крепостничес­кого общества второй половины XIX века: состояние культуры, быт и нравы общества, либеральная интеллигенция, жизнь обывателя, моральная и физическая деградация помещиков, зарождающаяся сельская буржуазия и многое другое. Но главное внимание Щедрина было все-таки направлено на два полюса тогдашнего общества — на само­державие и народ, причем и та и другая сторона подвергались сатирическому осмеянию почти в равной степени. Почему сатирически осмеивалось самодержавие — это понятно приме­нительно к писателю, который был убежденным революционером-демократом. Историческая обреченность этого государст­венного института, его паразитизм, тупая, бессмысленная жестокость, реакционная сущность — все это вызывало есте­ственный протест и уничтожающую насмешку, которая наибо­лее ярко воплотилась в сказках «Медведь на воеводстве», «Орел-меценат» и в романе «История одного города». Но не менее едкой насмешке подвергается в произведениях Щедрина и народ, крестьянство.

Почему? Сам Щедрин писал, что следу­ет различать «народ как носитель идеи демократизма» и «народ исторический». «Народ как носитель идеи демократизма» — в этой формулировке подчеркивалось великое общественное зна­чение народа, который был единственным классом, заслужи­вающим социального сочувствия, тем самым классом, для блага которого в конечном итоге работали революционеры-демо­краты, в том числе и Щедрин. Народ же «исторический» — это то конкретное состояние, в котором находится русское кресть­янство в данное историческое время.

И этот исторический на­род еще очень и очень далеко отстоял от революционно-демо­кратического идеала, от того, каким бы его хотел видеть Щед­рин. Поэтому главное внимание в своих произведениях сатирик обращает на отрицательные стороны народа, воспитанные ве­ками рабства. Это низкая степень социального самосознания, униженность, забитость, готовность выполнить все, что потре­буют «господа», полная пассивность даже тогда, когда речь идет о собственной жизни.

Подробно эта психология «народа исторического», еще не доросшего до того, чтобы самому ре­шать свою судьбу, проанализирована Щедриным в романе «Ис­тория одного города». Не раз обращался к этой проблематике Щедрин и в сказках. Так, уже в своей первой сказке — «По­весть о том, как один мужик двух генералов прокормил» — Щедрин с едким сарказмом рисует образ безответного и на все готового мужика, который доходит до того, что сам для себя вьет веревочку, которой генералы привяжут его к дереву, «чтоб не убег», среди изобилия плодов осмеливается взять себе толь­ко одно кислое яблоко, всячески заботится о генералах и убла­жает их.

Те же черты народного характера просматриваются и в сказке «Дикий помещик» — крестьяне там послушны помещику и представителю власти, с ними можно сделать что хочешь, и они уподобляются рою пчел, которых можно беспрепятст­венно отловить и прикрепить к месту. Едкой горечью пропита­на и сказка «Коняга», в которой мужицкая работящая лошадь все работает и работает, в то время как окружающие ее тунеяд­цы-пустоплясы рассуждают, отчего это она еще до сих пор не померла и как. выдерживает такую каторжную жизнь. Сказка заканчивается горькой и саркастической фразой: «Трудись, ко­няга!», в которой выразилось все презрение Щедрина к народу, не способному изменять свою участь.

Но это презрение — во многом от бессилия что-либо изменить, от отчаяния.

Щедрин был смелым новатором и в области сатирической формы. В частности, он впервые стал широко и активно при­менять для целей сатирического осмеяния фантастику и гро­теск. Фантастика позволяла Щедрину предельно заострить социальную ситуацию, выявить ее скрытую сущность. На­пример, в сказке «Повесть о том, как один мужик двух генера­лов прокормил» острота ситуации подчеркивается тем, что действие переносится на необитаемый остров, на котором нет никого, кроме генералов и мужика.

А значит, нет и «аппарата принуждения», нет армии, полиции, жандармов и проч. Л му­жик все-таки и в этих условиях служит генералам верой и правдой — не под гнетом социальных или экономических об­стоятельств, а по многовековой привычке к рабству. Фанта­стический сюжетный ход позволяет ярче выявить черты соци­альной психологии и заодно показать всю нелепость, а значит, и внутреннюю комичность существующего в России общест­венного миропорядка.

Или вот, например, в «Истории одного города» один из градоначальников имел в голове вместо мозга музыкальный ящик, который играл только два романса: «Не потерплю!» и «Разорю!» Здесь при помощи фантастического заострения и преувеличения сконцентрирована вся суть поли­тики самодержавия, как она представлялась Щедрину. И здесь фантастика служит средством высмеивания: оказывается, можно вполне управлять государством, имея вместо головы музыкальный ящик, лишь бы только этот ящик играл нужные «романсы»…

Особой разновидностью фантастики, которой часто пользо­вался Щедрин, был гротеск — сочетание фантастического с на­рочито бытовым, приземленным, сугубо. современным. Так, например, в сказке «Медведь на воеводстве» медведь, отправ­ляясь править, собирается в первую очередь разорить типогра­фии и университеты, а «здравомысленный заяц» из одноимен­ной сказки читает «статистические таблицы, министерством внутренних дел издаваемые». Такой прием позволял Щедрину показать условность сказочной атмосферы, сделать иносказа­ние более прозрачным, указать на современное звучание произ­ведения.

Гротеск служил и безотказным приемом усиления комического эффекта, поскольку построен на нелепости, несо­образности.

Произведения Щедрина — образец бескомпромиссной со­циальной сатиры, может быть, и не такой смешной, как у дру­гих писателей, но чрезвычайно глубокой и беспощадной, ед­кой и язвительной, нетерпимой по отношению к социальным и нравственным уродствам.




На тему: Сатира в произведениях Салтыкова-Щедрина