На тему: Толстовская философия истории. Кутузов и Наполеон
К началу 60-х годов, когда Толстой приступил к созданию «Войны и Мира», у него уже выработалась своя историко-философская концепция, которая рельефно отразилась в его эпопее. Он считал, что только деятельность отдельного человека может быть осмысленна и разумна, иметь свою цель. Развитие же человечества в целом происходит бессознательно, стихийно; конечные цели истории, если они и существуют, людям неизвестны.
Толстой признавал наличие некоей внешней силы, которая направляет ход истории. Это провидение, фатум.
«Человек сознательно
В полном соответствии с такой концепцией писатель отрицает роль личности в истории, ибо никто не в состоянии предопределить ход исторических событий и руководить массами людей, живущих стихийной, «роевой» жизнью. Можно лишь догадываться о смысле совершающихся событий и не мешать их развитию. Такие люди по справедливости заслуживают названия великих.
Для Толстого это Кутузов, но никак не Наполеон, который прямо противопоставлен русскому полководцу как выразитель индивидуалистического
Он является олицетворением духовной силы и талантливости народа. Осмысливая всю деятельность Кутузова с позиций «мысли народной», Толстой подчеркивает внутреннюю близость полководца к солдатам, его простоту и скромность, естественность и отвращение к любой фальши, напыщенным речам и псевдопатриотизму.
Толстой в соответствии со своей философией истории настаивает на том, что Кутузов был преимущественно наблюдателем, не вмешивался в события, которые и без него развивались в должном направлении:
«Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся со смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сражения не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти».
Как ни отличаются друг от друга Кутузов и Платон Каратаев, есть нечто общее, что их объединяет. Они руководствуются не дальновидными расчетами, не теоретическими знаниями, не умом даже, а тем народным чувством, которое составляет их существо, полагаясь во всем на судьбу. Как говорил Платон, все совершается «не нашим умом, а божьим судом».
Но в то же время на страницах «Войны и мира» перед читателями предстает и другой Кутузов — вовсе не бездеятельный полководец, но очень осмотрительный, проницательный и мудрый в своих решениях человек. Толстому даже приходится вступать в полемику с теми историками и мемуаристами, которые настаивали на пассивности Кутузова в Отечественной войне 1812 г.
Он один, подчеркивал (писатель, понимал смысл Бородинского сражения, один утверждал, что Бородинская битва была победой русских над французами. «Источник этой необычайной силы прозрения в смысле совершающихся событий,- сказано в романе,- лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его». Сила Кутузова в том, что он, в отличие от Наполеона, учитывал объективный ход событий, понимал народный характер Отечественной войны и был кровно связан с жизнью своего народа.
Наполеон, в изображении Толстого, во всех действиях, во всей своей жизни руководствовался только стремлением к личной славе и безграничной власти. Поэтому его величие оказалось мнимым, его грандиозные планы — авантюристическими. Для Кутузова представление о добре и зле соотносилось с народными оценками; Наполеон же руководствуется только индивидуалистическим сознанием: «… в его пони/мании все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это». Наполеон убежден, что все в мире зависит только от его воли. С этим же связана столь характерная для его поведения фальшь, неестественность, актерская игра даже перед портретом сына.
Конечно, можно отметить, что Толстой совершенно исключает вопрос о Наполеоне как выдающемся государственном и военном деятеле своего времени.
Однако автору «Войны и мира» необходимо было показать французского императора как циничного и самовлюбленного деспота.
Комплекс «наполеонизма», который в те же 60-е годы разоблачал Достоевский в «Преступлении и наказании», был для Толстого выражением идей разъединения и разобщения. В романе Наполеон сравнивается с шахматным игроком, который руководствуется рассудочными, рациональными правилами игры. Однако он терпит поражение не от шахматного знатока, который превзошел его в более тонком расчете, не от искусного фехтовальщика, более ловко манипулирующего шпагой.
Его победили не «диспозиции» штабных теоретиков, а «дубина народной войны», то патриотическое воодушевление, которое было свойственно и Наташе Ростовой, и брату и сестре Болконским, и каждому русскому солдату, Тимохину, Тушину, Денисову, Тихону Щербатому, и, наконец, великому русскому полководцу Кутузову.
На тему: Толстовская философия истории. Кутузов и Наполеон