Необычайное приключение
(Пушкино. Акулова гора, дача Румянцева,
27 верст по Ярославской жел. дор.)
В сто сорок солнц закат пылал,
В июль катилось лето,
Была жара,
Жара плыла —
На даче было это.
Пригорок Пушкино горбил
Акуловой горою,
А низ горы —
Деревней был,
Кривился крыш корою.
А за деревнею —
Дыра,
И в ту дыру, наверно,
Спускалось солнце каждый раз,
Медленно и верно.
А завтра
Снова
Мир залить
Вставало солнце ало.
И день за днем
Ужасно злить
Меня
Вот это
Стало.
И так однажды
Что в страхе все поблекло,
В упор я крикнул солнцу:
«Слазь!
Довольно шляться в пекло!»
Я крикнул солнцу:
«Дармоед!
Занежен в облака ты,
А тут — не знай ни зим, ни лет,
Сиди, рисуй плакаты!»
Я крикнул солнцу:
«Погоди!
Послушай, златолобо,
Чем так,
Без дела заходить,
Ко мне
На чай зашло бы!»
Что я наделал!
Я погиб!
Ко мне,
По доброй воле,
Само,
Раскинув луч-шаги,
Шагает солнце в поле.
Хочу испуг не показать —
И ретируюсь задом.
Уже в саду его глаза.
Уже проходит садом.
В окошки,
В двери,
В
Валилась солнца масса,
Ввалилось;
Дух переведя,
Заговорило басом:
«Гоню обратно я огни
Впервые с сотворенья.
Ты звал меня?
Чаи гони,
Гони, поэт, варенье!»
Слеза из глаз у самого —
Жара с ума сводила,
Но я ему —
На самовар:
«Ну что ж,
Садись, светило!»
Черт дернул дерзости мои
Орать ему,-
Сконфужен,
Я сел на уголок скамьи,
Боюсь — не вышло б хуже!
Но странная из солнца ясь
Струилась,-
И степенность
Забыв,
Сижу, разговорясь
С светилом
Постепенно.
Про то,
Про это говорю,
Что-де заела Роста,
А солнце:
«Ладно,
Не горюй,
Смотри на вещи просто!
А мне, ты думаешь,
Светить
Легко.
— Поди, попробуй! —
А вот идешь —
Взялось идти,
Идешь — и светишь в оба!»
Болтали так до темноты —
До бывшей ночи то есть.
Какая тьма уж тут?
На «ты»
Мы с ним, совсем освоясь.
И скоро,
Дружбы не тая,
Бью по плечу его я.
А солнце тоже:
«Ты да я,
Нас, товарищ, двое!
Пойдем, поэт,
Взорим,
Вспоем
У мира в сером хламе.
Я буду солнце лить свое,
А ты — свое,
Стихами».
Стена теней,
Ночей тюрьма
Под солнц двустволкой пала.
Стихов и света кутерьма
Сияй во что попало!
Устанет то,
И хочет ночь
Прилечь,
Тупая сонница.
Вдруг — я
Во всю светаю мочь —
И снова день трезвонится.
Светить всегда,
Светить везде,
До дней последних донца,
Светить —
И никаких гвоздей!
Вот лозунг мой
И солнца!
«Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче»
Летом 1920 года Маяковский пишет одно из своих ярких стихотворений (фактически
— это маленькая лирическая поэма) о поэзии — «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче».
Стихотворение это справедливо сравнивают с державинской, с пушкинской традицией. Пушкин пропел гимн светлому солнцу творческого человеческого разума; Маяковский уподобил солнцу, источнику света и жизни, поэзию.
Развивая классические традиции, Маяковский в этом стихотворении выступает как поэт новой исторической эпохи, определившей новый, особый строй чувств и мыслей, новые образные ассоциации. Новым содержанием наполнен и образ солнца. В послеоктябрьском творчестве Маяковского этот образ обычно олицетворяет светлое будущее.
В «Левом марше» — это «солнечный край непочатый». В «Окнах РОСТА» светлое будущее графически изображается в виде поднимающегося из-за горизонта солнца. В революционной поэзии тех лет мотив солнца обычно служит и средством перенесения действия в «космический», «вселенский» план. В «Необычайном приключении…» все эти аллегории не имеют столь четкой, определенной выраженности. Они проступают лишь как литературно-исторический контекст, общий культурный «фон» произведения.
Тема стихотворения развивается в глубоко лирическом плане. Хотя само событие действительно «необычайное», фантастическое, его достоверность подтверждается множеством реальных деталей, сообщаемых, начиная с заглавия, с подзаголовка. Дан точный адрес события, обстановка на даче, множество психологических подробностей. Охарактеризована и июльская жара, которая «плыла» — «в сто сорок солнц закат пылал» .
По мере развития лирического сюжета происходит постепенное олицетворение солнца из неодушевленного небесного светила в героя-гостя, говорящего «басом», пьющего «чаи» с лирическим героем, переходящего с ним на «ты», называющего его «товарищем». Правда, сам лирический герой уже в начале стихотворения, «разозлясь», обращается к солнцу на «ты». Но это — грубость.
К концу же стихотворения это уже взаимное дружеское «ты». В результате «необычайного приключения», дружеской беседы становится ясной глубинная общность ролей «поэта Владимира Маяковского» и «солнца»:
Я буду солнце лить свое, а ты — свое, стихами.
Оба товарища, солнце и поэт, обстреливают «двустволкой» лучей и стихов враждеб-ные силы мрака — «стену теней, ночей тюрьму» — и побеждают. Так делом, совместным участием в борьбе подтверждается единство, совпадение их задач:
Светить всегда, светить везде.
Вот лозунг мой — и солнца!
Итоговый лозунг «светить» всегда и везде, проиллюстрированный столь ярко и остроумно, такой «необычайной» историей, — уже не отвлеченная аллегория. Это обыденное дело поэта, художника, побеждающего тьму, несущего миру красоту, радость, свет.
Необычайное приключение