Павел Петрович Бажов и его сказы и легенды
Детство будущего писателя прошло в среде той Уральской «мастеровщины», которая дала немало славных борцов революции. В силу историко-экономических особенностей Урала быт заводских поселков был здесь весьма своеобразным. Да, здесь, как и всюду, рабочие едва сводили концы с концами, были бесправны. Но, в отличие от других промышленных районов страны, прежде всего от южного, жизнь которого столь выразительно представлена, например, А. С. Серафимовичем, Урал характеризовался значительно более низкими заработками мастеровых.
Здесь существовала
«Свое место» — так это именовалось в рабочей среде — то есть домишко, покосная и огородная земля, почти у каждого — корова, у иных — лошадь. И все это «…как тяжелая гиря, тянуло в кабалу», — писал Бажов. Бесплатное пользование землей заводчики представляли компенсацией пониженной зарплаты. «Свое место» порождало у многих мастеровых Урала иллюзию возможности освободиться от заводской кабалы путем простого «отхода» от заводовладельца.
Переселиться на «вольные земли», заняться крестьянским
В очерковой книге «Уральские были» Бажов отмечал противоречивость положения и настроений сысертских рабочих: пренебрежительное отношение к крестьянам и в то же время — зависть. Жизнь крестьянина со стороны казалась независимой: «Ему ловко работать из-за земли-то. Никому не кланяйся!» Отметим, что государственная администрация не видела или не хотела видеть пролетариев, мастеровых как особую социальную группу: официально они в поселенных списках и прочих документах именовались крестьянами. Была бесправная, полная лишений жизнь, и был стихийный протест против такой жизни, ненависть к мучителям и мечта об освобождении от гнета, о свободном труде. Но не было ясного представления, какой именно должна быть жизнь, каковы пути к освобождению.
Только еще созревало понимание того, кто именно враг рабочего человека.
В своей первой художественной книге-цикле очерков «Уральские были» , посвященных изображению жизни, быта сысертских заводов в 80-90-е годы прошлого века, Бажов об этом и рассказал. Читая, мы убеждаемся, что рабочие весьма остро осознавали паразитизм «бар», уральских «промышленных феодалов».
Вот, заметив «пышный турнюр барыни», выходящей из церкви, рабочие обмениваются репликами: «Подушка ведь. Известно».
— «В подушку-то эту и робим!» Порой мастеровые прибегали к средству, обозначавшемуся в Сысерти словом «учь»: особо зарвавшихся небольших заводских начальников-тех, кто издевался над рабочим, кто «окончательно стал собакой», — «учили», т. е. избивали, подкараулив где — нибудь в укромном переулке, били обычно в специально подстроенной пьяной драке. «Рабочий делал лишь первые шаги в борьбе с буржуазией, ближайшим представителем которой он считал заводских приказных», — писал Бажов. Еще мальчиком Бажов полностью усвоил отношение взрослых — родных и близких ему людей — к барам и барским холуям. Иначе быть и не могло: ведь он слышал, как по поводу подготовленной рабочими очередной «учи» отец сказал: «…
Давно пора. Этакую собаку жалеть не будем. Нашелся бы только добрый человек».
Содержание слов «добрый человек» здесь воистину замечательно. Понятия добра и зла в сознании заводского мальчонки наполнялись четко выраженным классовым содержанием. В главе «Расчеты по мелочишкам» Бажов подчеркивал: «Озлобление чаще всего направлялось против мелкой заводской сошки, которая служила палкой-погонялкой в руках вышестоящих», а те, по — видимому, рассуждали так: «…
Если не давать выхода недовольству рабочих, так, пожалуй, себе опаснее». Школа, где учился Бажов, была земская, мужская, трехлетняя.
«Запомнился на всю жизнь» урок в первом классе, посвященный 50-й годовщине со дня смерти А. С. Пушкина. Учитель говорил: «…дуэль подстроена была. Большому начальству неугоден был Пушкин, его и подвели под пистолет…» Оказалось, что в других сысертских школах «учительки из управительской родни» даже и не упоминали о годовщине смерти Пушкина..
Петр Васильевич разъяснил сыну: «Они, поди, пикнуть боятся про Пушкина, потому, ясное дело, убило его начальство. Я еще на военной службе был, слыхал об этом». Мальчик сделал вывод: «…
Пушкин «вроде политики», то есть тех людей, которых особо не любит начальство и о которых говорить надо с оглядкой». Впоследствии Бажов вспоминал об этом в статье «Через всю жизнь», написанной к 150-летию со дня рождения А. С.
Пушкина. В 1944 году Бажов писал о Смородинцеве: «Этому человеку, в сущности, обязан тем, что в условиях того времени смог получить образование. Это он, услышав как-то от своего школьного товарища хороший отзыв о моей учебе, «стал сбивать» моего отца «поучить маленько парнишку в городе». «Школьный товарищ» Смородинцева — это Александр Осипович Машуков, учитель Паши Бажова в Сысертской школе.
Но — где учить? О гимназии, реальном или горном училищах нечего было и мечтать.
Даже единственного ребенка рабочая семья там учить не могла. Остановились на Екатеринбургском духовном училище: в нем самая низкая плата за обучение, не надо покупать форму, да еще есть ученические квартиры, снимавшиеся училищем, — эти обстоятельства оказались решающими. Прекрасно сдав вступительные экзамены, Бажов, опять же при содействии Смородинцева, был зачислен в Екатеринбургское духовное училище. Отметим, кстати, — в то самое училище, где ранее учились изобретатель радио А. С. Попов и выдающийся писатель Д. Н.
Мамин-Сибиряк. Содействие Смородинцева понадобилось потому, что духовное училище все-таки было не только, так сказать, профессиональным, но и сословным: готовило главным образом служителей церкви, и учились в нем преимущественно дети духовенства.
Родители не хотели церковной карьеры для сына. Важно мальчика выучить, а там дорогу сам найдет. Ведь и Николай Семенович и Александр Осипович «так же учились», но первый после духовного училища окончил ветеринарную академию, другой стал учителем.
Поступив в училище, Бажов поселился на первое время у Смородинцева, в поселке Верх-Исетского завода, а учиться ходил в город. Екатеринбург произвел огромное впечатление на мальчика.
«Город… » Сколько удивительного еще дома слышал о нем маленький Бажов! Отец, бывалый человек, отзывался о Екатеринбурге: «На другие города наш не походит. Он вроде самого главного завода.
На железе родился, железом опоясался, железом кормится».
Дед вторил: «Другого такого по всей нашей земле не найдешь…» Правда, бабушка, тоже бывавшая в городе, осуждала решение Пашиных родителей отдать его учиться «в чужие люди» и называла город «страховитым местом». В 8-м томе издания «Живописная Россия» о Екатеринбурге говорится, что этот «уездный город… как в отношении внешности, так и по развитию и характеру общественной жизни далеко оставляет за собою большинство наших губернских городов и поистине может называться столицею горнозаводского Урала». Исключительное географическое положение в центре горного промышленного края определило и то, что Екатеринбург являлся резиденцией «главного начальника заводов хребта Уральского».
Д. Мамин-Сибиряк писал о горнозаводском Урале: «Это было настоящее государство в государстве… тут были свои законы, свой суд, свое войско и совершеннейший произвол над сотнями тысяч горнозаводского населения».
«Наблюдения над удивительной жизнью города» занимали большое место в новом и небывало огромном «рационе впечатлений» Павла Бажова. На одном из центральных проспектов «каменные дома с невиданными раньше колоннами, с тротуарами из широких плит привели в восторг», — вспоминал, в частности, Бажов в конце жизни.
А убогий вид одной из окраинных улиц «с покосившимися домами» «на заболоченной низине» вызвал недоумение. Городская родственница матери жила в хибарке «хуже нашей бани». «Зауголышный житель», сосед Смородинцева, маленький чиновник горного ведомства Полиевкт Егорыч, настойчиво внушал Бажову мысли о могуществе и упорстве русского народа. Имея в виду историю Екатеринбурга, он обобщал: «Ох, и твердой у нас народушко!
Ох, и твердой! К чему прильнет, никак его не оторвешь и ничем не испугаешь». Старик много знал, был прост, приветлив, и десятилетний Бажов с интересом и большой пользой для себя слушал его.
Особенно существенным было влияние Н. С. Смородинцева. Впоследствии Бажов назвал ветеринара своим «первым революционным учителем».
По окончании училища 14-летний Бажов поступил в Пермскую духовную семинарию. Он обучался в ней шесть лет. Шли уже 90-е годы.
Общественный подъем в стране сказался и на бурсе.
Некторые из бурсаков находили путь в социалистические кружки. У пермских семинаристов была своя, тайная библиотека, содержавшая запретные книги. Наряду с народническими там были и марксистские работы.
Павел Бажов почти три года «заведовал» библиотекой. В семинарские годы он прочитал книгу Ф.
Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Сильное воздействие оказали на Бажова идеи историка А. П. Щапова, с которыми впервые юноша познакомился еще в Екатеринбурге через Н.
Смородинцева.
Павел Петрович Бажов и его сказы и легенды