Писания Даниила
Очень энергичным противником Вассиана Патрикеева и Максима Грека, настойчивым преследователем позиций заволжских старцев и окончательно еще, несмотря на физический разгром, непобежденных течении, так или иначе смыкавшихся с учением «жидовствующих», был Даниил, занимавший митрополичью кафедру с 1522 по 1539 г. Усердный выученик Иосифа Волоцкого, он в своем «богопремудростном коварстве» по отношению к своим противникам пошел еще дальше своего учителя. Человек очень дипломатичнын по натуре, внешне обходительный, он не пренебрегал ничем
Перед светской властью, в лице великого князя Василия III, он обнаружил крайнюю угодливость, доходившую до прямого нарушения церковных канонов. От него дошло до нас шестнадцать «слов» и ряд объединенных им самим в отдельный сборник посланий. Те и другие посвящены вопросам догматическим и обрядовым, а также вопросам нравственно-бытовым. Как типичный иосифлянин, Даниил в своих сочинениях опирается на широкий
В отличие от того, что мы имеем в писательской традиции заволжских старцев, писания Даниила не отличались ни стройностью ни логической последовательностью изложения, ни внутренним единством.
Для историка литературы особенный интерес представляют сочинения Даниила, написанные на темы нравственно-бытового характера. В отличие от сочинений догматическо-обрядовых, рассчитанных на искушенного в богословских тонкостях читателя, с их традиционно книжным стилем, произведения Даниила с бытовой тематикой, ориентировавшиеся на широкий круг слушателей и читателей, написаны живым, часто выразительным языком. Тут в суровых обличениях несимпатичного Даниилу быта сплошь и рядом выступают картины реальной жизни и достаточно яркие образы носителей тех пороков, которые особенно претили строгому церковнику, воспитанному на предписаниях консервативной, иногда чисто внешней аскетической морали. Здесь в качестве предшественников «слов» Даниила можно указать некоторые древнерусские анонимные «слова» о пьянстве и «слова» из «Измарагда» на различные бытовые темы. Отсутствие у иосифлянских и примыкавших к ним писателей, в частности у Даниила, той «академической», так сказать, словесно дисциплинированной культуры, которая присуща была заволжским старцам и их ученикам, в чисто литературном отношении имело и свою положительную сторону: она сказалась в свободе и смелости обращения с языком, благодаря которым писатели иосифлянского лагеря не боялись вводить в свои сочинения грубоватые с точки зрения книжных пуристов просторечные выражения и подчас реалистические образы и детали быта, подсказанные окружающей жизненной обстановкой.
Такие тенденции не могли не сказаться на проникновении в самый литературный процесс элементов натурализма, постепенно все более и более в дальнейшем себя заявлявших.
Указанные элементы натуралистического стиля нередки и в «словах» и в посланиях Даниила. Так, в третьем «Слове», укоряя человека, равнодушно относящегося к церковным преданиям и уставам, он пишет:
— «Егда бо слышиши прочитаемо божественное писание или кого глаголющаго от божественных писаний, затыкаеши, яко аспид, уши своя, помрачен сый прелестию сатаны, и егда услы-шиши сбирающихся в божественную церковь на молитвы и моления, отбегавши, яко зверь, и пронырствуеши, яко змий, и лаеши на братию, яко пес, и валяешися в нечистоте, яко свиния в тимении… объядаешися и пьянствуеши, яко скот, и злопамятствуе-ши на братию, яко сатана. И егда срама ради внидеши в божественную церковь, и не веси, почто пришел еси, позевая, и протязаяся, и ногу на ногу поставляеши, и бедру выставлявши, и потрясавши, и кривляешися, яко похабный». Обличая в двенадцатом «Слове» похотливых развратников, Даниил говорит о них: «Ты же оби-адаешися, яко скот, и пианствуеши день и нощь, многажды и до блевания, якоже и главою болети и умом пленитися…и паче мно-жае гордишися и превозношаешися, рыкаеши, аки лев, и лукавь-ствуеши, яко бес, и на диавольская позорища течеши, яко свинопас».
Такой распутник для большего успеха в своих любовных исканиях обычно бывает большим щеголем и модником. Его Даниил изображает в том же двенадцатом «Слове» в следующих картинных словах: «Велий подвиг твориши, угожая блудницам: ризы изменявши, хожение уставлявши, сапогы велми червлены и малы зело, якоже и ногам твоим велику нужу терпети от тесноты сгнете-ния их; сице блиставши, сице скачеши, сице рыгавши и рзаеши, уподоблялся жребцу… Власы же твоя не точию бритвою и с пло-тию отъемлеши, но и щипцем из корене исторзати и ищипати не стыдишися, женам позавидев, мужеское лице на женское претворявши…
Лице же твое много умываеши и натрываеши, ланиты червлены, красны, светлы твориши, якоже некая брашна дивно сотворено на снедь готовишися».
Достается от Даниила такому щеголю и за пристрастие его к скоморошеским забавам, к игре на гуслях, сопелях и свирелях и к самим скоморохам.
Говоря о безучастном отношении знатных и богатых, предающихся тунеядству и расточительной роскоши во вред крестьянству, которое они обездоливают, Даниил в шестнадцатом «Слове» рисует следующую картину боярской поварни: «Вчера и днесь повари в поварню стекаются, и сию украшают, и свиты изменяют, и руце простирают, и листы укрепляют, и ножи острят, и дрова накладают, и огонь вжигают, и котлы наставляют, к насыщению чрева пищу готовят…»
В результате такого широкого и беспорядочного образа жизни человек крадет, насилует, грабит, ябедничает, берет взаймы без возврата, нарушает клятву и делает много другого зла.
— «Откуду бо многогубителныя разходы и долги? — спрашивает Даниил в пятнадцатом «Слове».- Не от гордости ли и безумных проторов и на жену и на дети, кабалы, и поруки, и сиротство, и рыдание, мичяние и слезы? Всегда наслажения и упите-ния, всегда пиры и позорища, всегда бани и лежание… Всяк ленится учитися художеству, вси бегают рукоделия… вси поношают земледелателем… вси красятся и упестреваются и посту-пающе хупавятся, и в сих весь ум свой изнуриша и уже на небо не вем како взирают, вси кощуници, вси смехотвор-ци, вси злоглагольници, клеветници…»
Сочинения Даниила позже пользовались большим уважением в старообрядческой среде, и можно думать, что богатая элементами просторечного разговорного языка речь вождя старообрядцев протопопа Аввакума сформировалась, между прочим, и под известным воздействием стиля писаний Даниила.
Писания Даниила