Поэзия Анненского
Иннокентий Федорович Анненский родился в 1855 г. в Омске, был сыном видного чиновника, образование получил в Петербурге. В тамошнем университете он закончил классическое отделение и был оставлен при кафедре, но обнаружил, что неспособен сосредоточиться на писании диссертации — и стал преподавателем древних языков.
Со временем он стал директором Царскосельского лицея, а впоследствии инспектором Петербургского учебного округа. Вся его преподавательская карьера проходила на более высоком уровне, чем карьера Сологуба. Он был выдающимся
Неслучайно им был выбран Еврипид — самый «журналистский» и наименее религиозный из трагических поэтов. Склад ума Анненского был в высшей степени неклассичным, и он сделал все, что мог, для модернизации и вульгаризации греческого поэта. Но все это доставило бы ему лишь крошечное место в русской литературе, если бы не его собственные стихи.
В 1904 г. он опубликовал книгу лирики под названием Тихие песни и под причудливым
Для него это еще и аллюзия на известный эпизод из Одиссеи, когда Одиссей говорит Полифему, что его зовут Утис. Для Анненского характерны такие дальние и сложно построенные аллюзии. Тихие песни прошли незамеченными, даже символисты не обратили на них внимания. Стихи его продолжали время от времени появляться в журналах и он выпустил две книги критических очерков, замечательных как тонкостью и проницательностью критических наблюдений, так и претенциозными вывертами стиля.
К 1909 году кое-кто стал понимать, что Анненский — необыкновенно оригинальный и интересный поэт. Его «подхватили» петербургские символисты и ввели в свои поэтические кружки, где он сразу стал центральной фигурой. Он был на пути к тому, чтобы стать основным влиянием в литературе, когда внезапно скончался от сердечного приступа на Петербургском вокзале, возвращаясь домой, в Царское Село. Он подготовил к печати вторую книгу стихов — Кипарисовый ларец, который вышел в свет в следующем году и среди русских поэтов стал считаться классикой.
Поэзия Анненского во многом отличается от поэзии его современников. Она не метафизична, а чисто-эмоциональна, даже, пожалуй, нервна. Русских учителей у Анненского не было.
Если вообще они у него были, то это Бодлер, Верлен и Малларме. Но в сущности его лирическое дарование замечательно оригинально. Это — редкий случай очень позднего развития. И совершенства он достиг далеко не сразу.
Тихие песни явно незрелы, хотя написаны в сорок восемь лет. Но большинство стихов Кипарисового ларца — жемчужины безупречного совершенства. Анненский — символист, поскольку его поэзия основана на системе «соответствий». Но это — чисто эмоциональные соответствия.
Стихотворения развиваются в двух связанных между собою планах — человеческая душа и внешний мир; каждое — тщательно проведенная параллель между состоянием души и мира вне ее. Анненский близок к Чехову, потому что его материал — тоже мелочи и булавочные уколы жизни.
Его поэзия в основе своей человечна и могла бы стать понятной всем, потому что состоит из обычного человеческого, внятного всем материала. Стихи построены с удивляющей и смущающей тонкостью и точностью; сжатые, лаконичные — все конструктивные леса с них сняты, оставлены только основные точки, по которым читатель может восстановить весь процесс и постичь единство стихотворения. Но мало кто из читателей способен на требуемое для этого творческое усилие.
А между тем творчество Анненского стоит этого труда. Те, кто овладел Анненским, обычно предпочитают его всем другим поэтам, ибо он уникален и неувядаем. Объем созданного им невелик — две книжки; в обеих не более ста стихотворений, в каждом из которых не более двадцати строк. Поэтому изучать его сравнительно нетрудно.
Да и для перевода он нетруден, ибо главное в его стихах — их структурная логика.
МАКИ
— Веселый день горит… Среди сомлевших трав
— Все маки пятнами — как жадное бессилье,
— Как губы, полные соблазна и отрав,
— Как алых бабочек развернутые крылья.
— Веселый день горит… Но сад и пуст и глух.
— Давно покончил он с соблазнами и пиром, —
— И маки сохлые, как головы старух,
— Осенены с небес сияющим потиром.
ОКТЯБРЬСКИЙ МИФ
— Мне тоскливо. Мне невмочь.
— И шаги слепого слышу:
— Надо мною он всю ночь
— Оступается о крышу.
— И мои ль, не знаю, жгут
— Сердце слезы, или это
— Те, которые бегут
— У слепого без ответа,
— Что бегут из мутных глаз
— По щекам его поблеклым,
— И в глухой полночный час
— Растекаются по стеклам.
Надо сказать, что язык Анненского сознательно зауряден, тривиален. Это лишенный красот каждодневный язык — но поэтическая алхимия превращает уродливый шлак пошлости в чистое золото поэзии.
Трагедии Анненского, написанные в подражание Еврипиду, не достигают уровня его лирики. Самая интересная из них последняя — Фамира Кифаред. Ее сюжет — один из мифов об Аполлоне: гордый Кифаред вызвал бога на музыкальное состязание и заплатил за свою дерзость утратой зрения.
В этой трагедии много душераздирающей поэзии, но она совершенно не классична. В общем, учитывая никогда не прерывавшуюся связь Анненского с античными авторами, можно только удивляться тому, что он так далек от античного духа.
Поэзия Анненского