Проблема «отцов и детей» в романе «Глазами клоуна»
События романа происходят в Бонне, и поэтому атмосфера послевоенной жизни в ФРГ здесь представлена очень выпукло, хотя и дана только глазами главного героя. Потому границы изображения здесь несколько уже. В романе нет ни сатиры, ни гротеска, его отличает горькая ирония, присущая рассказчику — профессиональному клоуну.
Ганс Шнир находится в трудном положении. Он страдает и физически и морально: он ушиб ногу и не может работать, от него ушла любимая жена, у него нет друзей, он остался без средств к существованию и переживает глубокий внутренний
Как известно, «все герои Белля — это люди, хотя и недовольные, внутренне протестующие, осознающие непримиримый разлад с окружающей их действительностью, военной и послевоенной, но не способные ни на решительное действие, ни на солидарность с простым народом, ни на подвиг», — говорится в предисловии к русскому изданию романа «Глазами клоуна». Писатель не показывает персонажей, способных к активной борьбе; эта «дегероизация», по-видимому, связана с нечеткостью жизненной позиции самого
В романе «Глазами клоуна» Белль обращается к анализу психологии молодого поколения послевоенной Западной Германии. Ганс Шнир, как и Зигфрид Пфафрат, во времена фашистского террора был подростком, но на современную действительность он смотрит уже глазами взрослого, вполне сформировавшегося человека. Мало что изменилось как в общественной, так и в духовной жизни его страны в результате «экономического чуда»; бывшие нацисты надели маски «демократов» и «миролюбцев», его собственная родня процветает как и прежде, а мать-нацистка надела венчик дамы — патронессы в организации, занимающейся «упорядочением» расовых противоречий. Самое яркое и полное проявление лицемерия и фальши писатель и его герой видят в различных католических группах и союзах, примыкающих к церкви и ведущих активную пропаганду среди молодежи.
Именно такие деятели от церкви отняли у Ганса его Марию, внушив ей мысль о греховности совместной жизни с безбожником.
Ганс, добрый, беспечный, непосредственный, люто ненавидит их, и не только по личным мотивам. Он видит союз церковного аппарата с боннским государством, видит, как соединяются и сплачиваются силы реакции, и ненависть его носит, без сомнения, не только личный, субъективный характер. В отдельных эпизодах романа герой Белля поднимается до критики христианского мировоззрения и христианской морали в целом.
«…В тринадцатом веке, — говорит Ганс одному из таких католических деятелей коллекционеру Кинкелю, — вас за ваших мадонн в стиле барокко отлучили бы от церкви и предали анафеме. Вы ведь прекрасно знаете, что их украли в церквях Баварии и Тироля…повесьте трубку, Кинкель, положите трубку, не то я вспомню о прожиточном минимуме…».
Ганс чувствует себя чуждым своей родне. Белль всячески подчеркивает, что не только нацистская идеология разрушила связь поколений, но прежде всего буржуазность психологии старшего поколения, мещанская мелочность и лицемерие в поведении, образе мыслей, взаимоотношениях родителей с детьми. Ганс никак не может забыть и простить матери того, что на исходе войны она в порыве патриотических чувств послала семнадцатилетнюю дочь Гертруду на строительство оборонительных сооружений, и девушка погибла при бомбежке.
С младшим братом — семинаристом Лео, как и в романе Кеппена, героя разделяет приверженность того католицизму и желание стать священником. И хотя оба откололись от семьи, но духовной близости и между братьями нет: особенно отталкивает Ганса то, что Лео, подлежащий призыву в армию, готов служить в бундесвере и даже видит в военной службе «службу демократии».
Окончательный разрыв между братьями происходит, когда Ганс обнаруживает, что Лео с ненавистными ему интриганами от церкви, вроде Кинкеля, Зоммервильда, Фредебейля и Цюпфнера, с теми, кто отнял у него любовь и счастье.
Но наибольшее презрение вызывает в открытом, искреннем герое Белля мать, лицемерная и черствая фанатичка, омрачившая детство своих детей расчетливой скаредностью, державшая их впроголодь, но неизменно претендующая на светскость и благородную возвышенность чувств: «Говорить о деньгах…Фу, мерзость!» — вспоминает Ганс тираду матери в случаях, когда дети хотели пойти в кино или купить тетради.
Чванное и честолюбивое семейство никак не может забыть, что в 1918 г. Шнирам чуть было не пожаловали дворянство, да помешала революция. «Удивительно еще, — потешается Ганс, — что никто из Шниров не поскакал в Дорн и не подсунул кайзеру на подпись эту бумажку. Я бы на их месте отправил туда гонца верхом на лошади, чтобы все было обстряпано вполне подобающим образом».
Проблема «отцов и детей» в романе «Глазами клоуна»