Противоречивый образ Анны Карениной в одноименном романе Льва Толстого
Говорят, что понять — это простить… Кто, как не я — автор, «родитель» своей героини, мог бы лучше понять рожденную мной? Я понял свою героиню, свою Анну, но простить не смог. Люблю ее всем сердцем, душа болит за нее, плача вместе с ней над ее ребенком, над любовью, над запутанной жизнью, но суд над ней должны вершить только Всевышний и ее собственная душа.
Наказание — это не то, что происходит с твоим телом, важнейшее наказание — то, которое происходит с каждым из нас внутри, оно идет от самого человека.
«О, как убийственно
Он в стихах и в своей жизни это ощутил. Потерял он свою Денисьеву, потерял. А почему?
Может все-таки прав я: нужно беречь свое, данное Богом, беречь брак, свою жену, детей. Поскольку браки вершатся на небесах. Человек же горделив и имеет много похоти.
Не может преодолеть свои страсти, влечения, инстинкты — и, в конце концов, расплачивается за это.
В романе «Анна Каренина» я превыше всего любил «мысль семейную». В «Войне и миру» на первом плане была
Если бы не она, моя любимая жена, мне бы не так просто было написать этот роман. Но благодаря нашему супружескому счастью я был переполнен легкости, вдохновения. Писалось быстро, останавливаться не хотелось.
София всегда помогала мне: внимательно слушала, переписывала начисто мои черновики. Еще тогда я понял — вот она, основа жизни, основа человеческого счастья. Если каждая семья будет счастливой, будет беречь свое родственное гнездо, и так будет везде, по всей земле, то весь мир станет преисполненным счастья и гармонии. Мы, люди, как тот пчелиный рой: каждая маленькая пчелка несет малюсенькую частицу нектара к своим сотам, но, в конце концов, мы имеем мед.
Кажется, пчелы трудятся только для себя, но, как видим, приносят радость и здоровье нам, людям. Конечно, счастливое семейное счастье не должно делать человека таким, чтобы его не волновали какие-то общечеловеческие, социальные, философские вопросы. Все это должно иметь место, так как мы — люди.
Свой роман «Анна Каренина» я начинаю словами: «Все счастливые семьи похожи одна на одну, каждая несчастливая семья несчастна по-своему». Дом романа нужно выстроить, и я делаю крепкий остов — есть чем гордиться! Если близорукие думают, что я хотел описать только то, как обедает Облонский, какие плечи у Карениной, то они ошибаются. Во всем, что я писал, есть потребность это делать, все мысли, сюжетные сцены связаны, скреплены, сплетены между собой, иначе сооружение романа распадется — разрушится дом. Вот Анна, она прекрасна в своем простом черном платье, волшебны ее полные руки с ценными браслетами, волшебна шея с ожерельем белоснежного жемчуга, волшебны легкие движения маленьких ног и рук, волшебно это лицо в его живости.
Но что-то жестокое и ужасное уже витает над ней, оно есть в ней самой.
Вронский каждый раз, склоняя к ней голову в разговоре, будто хочет защитить ее, спасти, и не знает, как это можно сделать. Каждая встреча с Вронским окружена трагедией: здесь, на вокзале под колесами поезда гибнет мужчина, потом их встреча происходит в снеговую метель — все крутит в каком-то страшном трагическом вихре. И вот Анна втянулась в этот водоворот, она уже не знает, что с ней происходит, но и не может себя остановить. Такова эта фатальная любовь, любовь с первой точки зрения.
Но, если это так прекрасно, почему женщина чувствует себя неуютно, ей будто стыдно за то, что происходит между ней и Вронским? Она старается навести порядок в семье брата, а сама же является такой самой, как Стива. Поэтому — то и возникает у Анны стыдливое чувство. Кроме того, она замужняя, у нее есть сын, а еще — у Вронского тоже есть особые отношения с Кити.
Анна, смотря на Вронского, кроме чувства любви, ощущала еще большее унижение, отвращение от того, что не могла устоять против этого обмана. Ради эгоистического чувства Анна уходит от родного сына, свою материнскую ласку она отдает Вронскому, и когда рождается от их любви маленькое дитя, — любви к девочке нет: Анна себя опустошила, израсходовала… Она сгорела в своей страсти к красавцу Вронскому. Но Анна — сильная женщина, она ради любви способна на все: переступает через свои привычки, образ жизни, только бы быть с любимым.
Но добивается только обратного эффекта — преданность Анны становится отягощающей для Вронского.
В конце концов, ей начинают сочувствовать все, ее чувства стали понятными другим, но сама Анна уже не может с этим жить. Здесь уместен образ свечки: Анна, как свечка, загоралась, вспыхивала, то ярче, то почти затухая, и снова новая вспышка озаряла ее жизнь, но «вдруг свечка вспыхнула более ярким чем когда-либо светом, осветила ей все то, что раньше было во тьме, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла». Анна не надеется на человеческое прощение — «чтобы простить, нужно пережить то, что я пережила.
А это может лишь Бог».
Вот такая моя героиня — возвышенная и падающая ниц, счастливая и несчастная, добрая и жестокая. Я написал роман о женщине, которая предала своего мужчину, и это грех. Я написал роман о самоубийце — и это грех.
Но я сделал это ради большой цели. Ведь женщина — основа всего. Она — мать. Женщина дает жизнь ребенку, она должна быть порядочной во всех своих жизненных отношениях, так как именно от нее учатся дети, как им строить свою жизнь.
Урок Анны должен предостеречь тех, кто не хочет беречь свое семейное счастье и думает, что страсть, новая любовь способна сделать их счастливыми. Это призрачная мысль. Создавайте свое счастье сегодня, дарите радость своим близким, «возлюбить ближних своих» и вам отплатится сторицей.
Противоречивый образ Анны Карениной в одноименном романе Льва Толстого