Рахметов «особенный человек», «высшая натура», человек «другой породы»
Дворянин по происхождению, он становится демократом по взглядам на жизнь, на народ и по поведению. Такое явление, как переход лучших людей господствующих классов на сторону угнетенных, не было случайным. Еще Маркс и Энгельс в «Коммунистическом Манифесте» писали: «В те периоды, когда классовая борьба приближается к развязке, процесс разложения внутри господствующего класса, внутри всего старого общества принимает такой бурный, такой резкий характер, что небольшая часть господствующего класса отрекается от него и примыкает к революционному
Людьми, примкнувшими к революционному классу, были люди, подобные Герцену и Огареву, вышедшим из богатых дворянских семвй, полковнику генерального штаба Обручеву и др. В образе Рахметова слились лучшие черты передовых людей эпохи Чернышевского,4 в этом образе немало и таких черт, которые были присущи самому Чернышевскому.
Рахметов — профессиональный революционер, революционный вождь. Это рыцарь без страха и упрека, человек, будто выкованный из чистой стали. Таких людей, как он, немного. «Я встретил, — замечает Чернышевский, — до сих пор только
Сближение с Кирсановым, познакомившим Рахметова с учением социалистов-утопистов и философией Фейербаха, явилось толчком к превращению его в «особенного человека». «Жадно слушал он Кирсанова в первый вечер, плакал, прерывал его слова восклицаниями проклятий тому, что должно погибнуть, благословений тому, что должно жить».
Одаренный необыкновенными способностями, Рахметов, из, учив теорию социализма, скоро переходит к революционному действию, становится революционером, человеком «особой породы». «Он поважнее всех нас здесь, взятых вместе»,- говорит о нем Кирсанов. Рахметов с поразительной быстротой расширяет круг своих знаний и после того, как переходит к революционной работе. В двадцать два года он был уже «человеком очень замечательно основательной учености». Читает Рахметов только «самобытные» сочинения, и это потому, что, по его мнению, «по каждому предмету капитальных сочинений очень немного; во всех остальных только повторяется, разжижается, портится то, что все гораздо полнее и яснее заключено в этих немногих сочинениях.
Надобно читать только их; всякое другое чтение — только напрасная трата времени». Понимая, что сила вождя — в его близости к народу, Рахметов пристально изучает жизнь трудящихся. Пешком исколесил он всю Россию, был дровосеком, пильщиком, каменотесом, вместе с бурлаками тянул лямку на Волге.
Для простого народа он — свой, родной человек. Недаром бурлаки прозвали его Никитушкой Ломовым в память легендарного волжского богатыря-бурлака.
Рахметов, готовя себя к революционной деятельности, знает, что ему придется переносить лишения, мучения, быть может, даже пытки со стороны царских тюремщиков. И он заранее закаляет волю и тело, приучает себя переносить физические страдания, отказывается от всякой роскоши, ведет жизнь аскета.
Рахметов отличается редкой трудоспособностью: «Он успевал делать страшно много, потому что и в распоряжении временем положил на себя точно такое же обуздание прихотей, как и в материальных вещах. Ни четверти часа в месяц не пропадало у него на развлечение, отдыха ему не было нужно».
Занятия его разнообразны, и смена их является для Рахметова отдыхом. О тайной революционной работе Рахметова Чернышевский, по вполне понятным причинам, не мог говорить открыто. «Я знаю о Рахметове больше, чем говорю»,- замечает писатель. Он только глухо упоминает о том, что у Рахметова «дел… была бездна, и все дела, не касавшиеся лично до него; личных дел у него не было, это все знали…
Он мало бывал дома, все ходил и разъезжал, больше ходил. Но и у него беспрестанно бывали люди… часто по нескольку дней его не бывало дома. Тогда, вместо него, сидел у него и принимал посетителей один из его приятелей, преданный ему душой и телом и молчаливый, как могила».
Рахметов, зная, что резолюции нужны преданные и знающие люди, заботится о подготовке революционных кадров: в нескольких университетах учатся его стипендиаты, готовящиеся к подпольной деятельности.
Он кажется человеком суровым и угрюмым. Он и сам говорит: «Видишь невеселые веши, как же тут не будешь мрачным чудовищем». Но суровость его только внешняя, за ней скрывается нежная и любящая натура. «При всей своей феноменальной. грубости он был, в сущности, очень деликатен», — замечает Чернышевский: «Какой это нежный и добрый человек», — думает о нем Вера Павловна.
Для того чтобы помочь угнетенным выйти на богатые счастьем просторы жизни, Рахметов отказывается во имя Любви к людям от личного счастья. «Я должен подавить в себе любовь,- говорит он любимой женщине,- любовь к вам связывала бы мне руки, они и так не скоро развяжутся у меня,- уж связаны. Но развяжу. Я не должен любить… такие «люди, как я, не имеют права связывать чью-нибудь судьбу с своею».
Рахметов, как и все «новые люди» Чернышевского, действует по принципам,»разумного эгоизма». Он борется за счастье народа, и эта борьба становится делом всей его жизни, смягчает его тоскливые думы и жгучую скорбь.
В тяжелой и опасной работе он находит удовлетворение пламенной любви к народу. Не легок путь, по которому идет Рахметов. но не скуден, а богат радостями и счастьем этот путь. Хотя Рахметову посвящено меньше страниц, чем другим героям «Что делать?», он — важнейший герой романа, потому что идейный смысл произведения Чернышевского заключался в призыве к революционной борьбе за социалистическое преобразование
Рахметов «особенный человек», «высшая натура», человек «другой породы»