Роман «Две зимы и три лета» Федора Абрамова
Роман Федора Абрамова представляет собой вторую часть эпического повествования о семье Пряслиных из северной деревни Пекашино. Он увидел свет на страницах журнала «Новый мир» в 1968 году и, наряду с «Сотниковым» Василя Быкова и «Белым пароходом» Чингиза Айтматова, остается лучшим, что появилось на стыке десятилетий в этом литературно-художественном органе,
В каталоге русских книг, выпущенных американским издательством «Ардис» , автор «Пряслиных» назван писателем, изобразившим правдивую и грустную картину жизни
В хорошей статье «История деревни Пекашино» Антон Хирше находит, что первая книга не достигает в своей художественной выразительности уровня следующих, особенно романа «Две зимы и три лета», о котором говорится: «Здесь с особой силой проявляется оригинальность писательского таланта Федора
Две зимы и три лета — череда 1945-1947 годов. Старики и дети, вынесшие на своих слабых плечах беспримерную трудовую тяжесть войны, быть может, и вынесли ее лишь потому, что верили: с победой все изменится, все пойдет по другому. Вот пятнадцатилетняя Лиза Пряслина, фактическая хозяйка в родном доме и первая заботница в доме Ставровых, вышагивает послевоенным майским днем 1945 года «по унылой, твердой, как камень, дороге» и мысленно видит себя «в новых ботинках, в новом голубом платье с белыми горошинами.
И вообще все, все теперь, казалось ей, будет иначе.
Кончилась война беспримерная. Людям бы отдохнуть, но впереди новые испытания — надо поднять из руин половину страны и обновить изношенное хозяйство в другой ее половине.
Очень, очень «немногие вернулись с поля» битвы. Так что основной груз восстановления порушенного войной хозяйства снова ложится на плечи все тех же стариков, женщин и детей, к которым присоединяются демобилизованные воины. Страна нуждалась в деньгах, лесе и продовольствии. Чтобы получить их, какие только повинности, налоги и обязательства не вводились в деревне, начиная с повышенных поставок каждым двором мяса, масла, молока, яиц, шерсти, кожсырья и кончая налогом на дикорастущие. И люди отдавали все подчистую.
Отдавали не только потому, что бесчисленные районные уполномоченные невероятно наторели в агитации, но прежде всего потому, что, в большинстве, сознавали: иначе нельзя. Чего стоило это понимание русским людям, и показывает очень убедительно, ничего не скрывая, ни о чем не умалчивая, Федор Абрамов, когда вводит нас в дом безраздельно преданного идее коммунизма Ильи Нетесова, рисует его столкновения с женой.
Глубочайшую самоотверженность всего русского народа сумел раскрыть Федор Абрамов, создав этот редкостный по рельефности, жизненной убедительности образ рядового сельского коммуниста. Кузнец, лесоруб, мастер на все руки, Илья Нетесов, только что возвратившись с фронта, перевыполняет по собственной инициативе самые трудные задания. Вот его и Михаила Пряслина послали на лесозаготовки. Михаил, сам умеющий работать самозабвенно, не устает поражаться.
Сердце кровью обливается у Ильи Нетесова, когда рай-уполномоченный Ганичев, на ходу пересматривая контрольные цифры, заставляет его подписаться на заем в двойном размере. Илья знает, что тем самым обрекает семью свою на полуголодное существование. Впрочем, большинство пекашинцев сидит без хлеба и молока, на одной картошке две зимы и три лета, их трудодни «голые», то есть не отовариваются, так как все уходит на выполнение и перевыполнение первой заповеди.
Только однажды Илья не выдерживает. Это когда его любимица, дочь Валя, единственный человек в семье, понимающий его до конца и гордящийся им, первая ученица в школе, заболевает туберкулезом. Рассказывая о болезни дочери Михаилу Пряслину, он не выдержал и заплакал. Страшные это, горючие слезы. Человек, участвовавший в битве под Москвой, удостоенный медали «За боевые заслуги» в 1942 году, человек, прошедший всю войну, сейчас, в третью послевоенную зиму заплакал. «Михаил торопливо вдавил в верхнюю жердь изгороди свой окурок.
Он не хотел видеть плачущего Илью. Не мог. Он был потрясен, размят, раздавлен. Потому что, ведь ежели вдуматься хорошенько, это же с ума сойти! Кто плачет?
Илья-победитель!
И добро бы Илья лентяем, пропойцей был. А то ведь первый работяга! Ведь это же ужас как он в лесу работает!
А в колхозе? У кого еще такие руки? И вот не может мужик свести концы с концами. Не может…»
Сцена эта доносит до читателя бесконечную нелегкость того, второго подвига, что был свершен русским народом сразу после войны и стоил не меньших усилий, чем военная победа. Он тоже не знает себе равных. Совершив его, Русский народ вырвался из фултоновской петли, приготовленной для него империалистическим миром.
Железные люди плакали, но не гнулись и не ломались.
Это не единственная до озноба трагическая сцена в романе. Собственно, все повествование выдержано в самых суровых тонах, хотя нельзя сказать, будто в романе темные краски преобладают. Резок, властен, непререкаем в каждом слове, жесте, поступке секретарь райкома Подрезов. Его командный тон коробит Анфису Минину, его распоряжения все чаще удивляют ставшего председателем колхоза «Новая жизнь» Лукашина. «Дать план любой ценой!» вот что стоит за каждым словом и поступком Подрезова.
Кажется, можно бы избежать элементов самоуправства, тем более, что Подрезов умеет увлечь людей личным примером, сам на все руки мастер, трудиться и любит и умеет. Но, видимо, другими методами в существовавших, тогда условиях вряд ли можно было «дать план», несмотря на то, что Подрезов — плоть от плоти народа, демократ не на словах, а на деле. Демократия тоже бывает и властной, и суровой, и нетерпимой, в зависимости от условий, в которых действует.
Резкий отпечаток времени лежит на всех ситуациях и на каждом герое романа. Так, когда по распоряжению Подрезова снимают с поста председателя колхоза Анфису Минину,- несмотря на реплику Ильи Нетесова: «Но, товарищи, надо бы нашему председателю за войну сказать спасибо»,- ни у одного колхозника не нашлось для этого смелости. «Лицо у Анфисы сделалось белое-белое, как снег. Да, это не шутка.
Столько лет трубила-трубила, а на поверку оказалось, что у людей и доброго слова для тебя нет».
Роман «Две зимы и три лета» Федора Абрамова