Романтические поэмы и лирика Пушкина в период ссылки
Вся жизнь А. С. Пушкина резко изменилась. Поэт был вырван из привычного круга друзей и знакомых, из столичной обстановки, попал в совершенно иную среду, в новые условия существования. Вместо петербургских улиц перед ним были дикие и суровые горы Кавказа, бесконечный морской простор, залитое ослепительным южным солнцем Крымское побережье. «Искателем новых впечатлений», «бежавшим» от столь прискучившего ему и презираемого им петербургского светского общества, ощущал себя и сам поэт. Жадно, как и все современники, начинает он зачитываться
Все это, естественно, усиливало романтическую настроенность Пушкина. Ярко сказалась она в первом же его лирическом стихотворении периода южной ссылки, которое он начал писать на корабле, по пути из Керчи в Гурзуф,- в элегии «Погасло дневное светило…» .
Сам Пушкин придал позднее своей элегии подзаголовок «Подражание Байрону», имея в виду знаменитую прощальную песнь Чайльд Гарольда, эпиграф из которой хотел даже предпослать ей. Однако общим является здесь лишь мотив прощания с родиной. Но разрабатывается этот мотив совсем иначе. Характерно, что уже начало
Музыкальным рефреном стихотворения является образ волнующегося моря, в котором как бы объективируется мир души поэта-романтика и который будет сопровождать Пушкина в течение всего «южного» периода его творчества. Обращением к морю — «угрюмому океану» — он начинается, прощанием с морской «свободной стихией» заканчивается.
В том же 1820 г., когда была завершена Пушкиным элегия, принимается он за работу над своей первой «южной» поэмой «Кавказский пленник» . В «Руслане и Людмиле» поэт уносился «на крыльях вымысла» в мир светлой сказки древних лет. Новая поэма обращена к реальной жизни, к современности. Сам Пушкин подчеркивал не только глубоко лирическую, субъективную окрашенность своей поэмы, но и прямую автобиографичность образа ее «главного лица». Неудачу разработки характера героя Пушкин прямо склонен был объяснять тем, что он действовал здесь субъективно-лирическим методом — «списал» его с самого себя: «Характер Пленника неудачен; доказывает это, что я не гожусь в герои романтического стихотворения» . Все это не только устанавливает непосредственную преемственную связь между «Кавказским пленником» и элегией «Погасло дневное светило…», но в известной степени делает его своего рода элегией, развернутой в лиро-эпическую поэму-повесть на экзотическом, «восточном» материале.
Образцы этого нового жанра, данные Байроном в его «восточных» поэмах и сразу же получившие колоссальную популярность, произвели сильнейшее впечатление на Пушкина. Он даже начал было в эту пору переводить первую из «восточных» поэм — «Гяур». Увлечение поэзией Байрона, основоположника «новейшего романтизма» , романтизма революционного, творческое использование его опыта и достижений имели важное значение для Пушкина в период создания им своих первых «южных» поэм и, естественно, наложили на них заметный отпечаток. «Кавказский пленник», как и вскоре написанный «Бахчисарайский фонтан», по позднейшим словам самого Пушкина, «отзывается чтением Байрона, от которого,- добавляет поэт,- я с ума сходил».
Но уже в «Кавказском пленнике» при несомненном сходстве с поэмами Байрона обнаруживаются и существенные от них отличия, которые в дальнейшем будут все углубляться и нарастать и придадут творчеству Пушкина не только совсем иной по отношению к произведениям великого английского поэта, но во многом и прямо противоположный характер.
В лиро-эпических поэмах Байрона, как почти и во всем его творчестве, преобладающим являлось глубоко личное, субъективное начало. В «Кавказском пленнике» наряду с лирическим началом — потребность самовыражения — сказывается пристальное внимание поэта к окружающей действительности, зоркое в нее вглядывание, умение верно воспроизвести хотя бы некоторые ее черты. Об образе Пленника Пушкин замечал: «Я в нем хотел изобразить это равнодушие к жизни и к ее наслаждениям, эту преждевременную старость души, которые сделались отличительными чертами молодежи 19-го века».
Замечание это очень важно. Оно показывает, что, едва окончив свою сказочную поэму, в самом начале «южного», по преимуществу романтического периода своего творчества Пушкин уже ставит перед собой задачу художественного отображения объективной действительности, хочет дать в лице главного героя поэмы образ, типичный для современности, наделенный «отличительными чертами» своей эпохи.
К осуществлению этой задачи поэт идет романтическим, субъективным путем. Психологический портрет Пленника он в основном «списывает» с себя. Своего героя ставит в необычайную, экзотическую обстановку. Из всей его жизни берет только один исключительный, также весьма романтический эпизод, окутывая все остальное атмосферой таинственности, сознательной недосказанности и вместе с тем многозначительных намеков, делаемых в весьма патетической форме.
Из них мы узнаем лишь, что герой «изведал людей и свет», разочаровался и в том и в другом, что в прошлом он «обнял» некое «грозное страданье», что его сердце «увяло», что, «охладев» ко всему, он ищет в мире лишь одного — свободы. Весьма романтична любовная фабула поэмы, как и в высшей степени поэтический, но явно романтизированный идеальный образ героини — «младой черкешенки». Всему этому соответствует и стиль «Кавказского пленника» — возвышенно-лирический, лишенный и тени той иронии,, которая окрашивала собой живой рассказ в «Руслане и Людмиле».
(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)Романтические поэмы и лирика Пушкина в период ссылки