Русское соединение разных стихий в творчестве Соловьева
Владимир Сергеевич Соловьев. Владимир Соловьев был сыном известного русского историка С. М. Соловьева. Его учителем в Московском университете был профессор П. Юркевич, известный философский противник Чернышевского. В. Соловьев впервые придал в глазах общественности мистико-идеалистическим теориям значение оригинальной «русской» философии.
Построения Соловьева сложны, противоречивы, но они принадлежат духовной традиции России. В отличие от своего учителя, он высоко ценил Чернышевского и откликнулся на переиздание его диссертации.
Он не признавал господства государства над личностью и вступал в конфликт с властью. Нравственно-гуманистическое значение наследия Соловьева огромно, хотя и имеет свои слабые места, на которые обращал внимание сам автор. «Сознательное убеждение в том, что настоящее состояние человечества не таково,
Сознавая необходимость преобразования, я тем самым обязываюсь посвятить всю свою жизнь и все свои силы на то, чтобы это преобразование было действительно совершенно. Но самый важный вопрос: где средства.
Взгляды В. С. Соловьева мало изменялись с годами, так как он, по его мнению, имел дело с «вечными» истинами и величинами. Путем чисто умозрительного синтеза разных начал в человеке и в обществе он хотел достичь идеального совершенства — богочеловека и «свободной теократии». В. С. Соловьев окончательно отказался от детерминистского освещения таких категорий, как свобода, воля, совесть, добро, благо, жалость.
Он оперировал этими понятиями как неизменными истинами, данными как откровение. Соловьев был настолько убежден в своих целях, что говорил, например, о встречах во время путешествия к египетским пирамидам с «Вечной женственностью», «Высшим существом»… Он считал, что между реальной действительностью и богом находится некая особая область, женственное начало, «София — премудрость божия».
Свои видения он описал в стихотворении «Три встречи».
В. Соловьев открыто выступил против материализма в предисловии к своему переводу «Истории материализма» Ф. А. Лан-ге. Он считал, что материализм — это «низшая элементарная ступень философии», философия «простейших умов», принимающая все существующее как «самоочевидную истину». В работе «Кризис западной философии» Соловьев сделал широкий анализ истории мировой философской мысли. Но он тенденциозно выделил только духовно близких себе мыслителей.
Особенно слабым оказался у него раздел о Гегеле. Соловьева больше привлекали агностики кантианского толка3.
Для нас представляют интерес общеэстетические работы Соловьева. К их числу относятся статьи «Красота в природе» , «Общий смысл искусства» . Обе они направлены против Чернышевского. Но, отмечая некоторые промахи Чернышевского, Соловьев так и не смог объяснить свой тезис, чем красота в искусстве превосходит красоту в природе. Соловьев настаивал только на своем особенном мистическом «монизме», на божественном синтезе всех ступеней красоты. Как кантианец, разрывавший форму и сущность явлений, он заявлял, что генетическая связь не дает понимания эстетической сущности явлений; так, каменная баба не помогает уразуметь красоту Венеры Милосской.
Соловьев отвергает гегелевский тезис, поддержанный в свое время Чернышевским, о том, что сущность любого предмета раскрывается в его истории. История для мистика Соловьева не существует.
Соловьев всегда стремился к априорности своих суждений. Судьба есть необходимость, и она действует, говорил он, через нас, через субъект. А с этой точки зрения Пушкин сам виноват в своей смерти: «Пушкин убит не пулею Геккерна, а своим собственным выстрелом в Геккерна». Как лее доказывает это Соловьев? Он прибегает к следующему трюку.
Пушкин был сверхчеловеческим гением, жрецом Аполлона, и он не имел права быть «ничтожным» в мире и рисковать жизнью. Он был «невольником чести» и невольником гнева. Судьба привела Пушкина к богу, к очищению от злобы легчайшим путем. Итак, дуэль, смерть — это легчайший путь.
Николай I в статье Соловьева назван «истинным христианином» . Такова логика мистицизма в конкретных земных делах…
Таким же искателем собственной гибели выглядит у Соловьева и Лермонтов. Философ отождествляет возвеличивание гордой личности в поэзии Лермонтова с ницшеанской апологией сверхчеловека. «Дуэль с Мартыновым — фаталистический эксперимент». Если Пушкин просто изменял своему гению, погружаясь в суету мирскую, то Лермонтов слишком играл своим гением и не исполнил роли «пророка сверхчеловечества».
Абстрактный схематизм Соловьева совершенно искажал облик Лермонтова, сущность его гордости, гуманизма, борьбы с социальным злом. Подлинные убийцы оказывались оправданными, а поэты сами в себе несли причины собственной гибели.
Наиболее импонировали Соловьеву христианские идеи Достоевского. «Три речи в память Достоевского», произнесенные Соловьевым в 1881-1883 годах,- поистине исповедание веры философа и его «открытие» Достоевского как апостола 80-х годов. Соловьев много сделал, чтобы объявить Достоевского властителем дум этой мрачной эпохи. Достоевский любил «род божий», торжество души над всяким насилием. Это не «жестокий талант». Своей внутренней силой любви и всепрощения писатель доказывал «действительность бога».
Поэтому на Достоевского нельзя смотреть как на обыкновенного писателя-романиста. Это пророк, радевший о том, чтобы искусство было «реальной силой», преобразующей людей. Соловьев назвал Достоевского «ясновидящим предчувственником» истинного христианства.
Достоевский — проповедник полноты христианства как всечеловеческого братства. Русскому народу он предрекал роль народа-богоносца, хотя, как и Хомяков, не скрывал, что «народ божий» наделен великими слабостями, невежествен, погряз в предрассудках, что путь к идеалу еще очень долог. Соловьев старался представить Достоевского предтечей и воплотителем некоторых своих мистических построений, и в связи с этим родословная символизма отодвигалась на десятилетия в глубь XIX века.
У Фета Соловьеву импонировало то обстоятельство, что в его сознании поэзия и польза взаимно исключают друг друга. По мнению Соловьева, это приближает поэта к абсолюту. В поэзии Полонского он усматривал умение намекнуть на запредельный, действительный источник своей поэзии. Поэт делает ощутительным «тот удар или толчок, тот взмах крыльев, который поднимает душу над землею».
В. Соловьева восхищало, что Тютчев стремился постигнуть «механизм всемирной жизни».
В отличие от Тютчева Толстой, по мнению Соловьева, не поэт-созерцатель. Его гармоничность восприятия жизни дополняется активным отношением к ней. В Толстом воплотилось вольное, чисто русское соединение разных стихий.
Ярко проявившийся еще в раннем произведении А. К. Толстого «Упырь» фантастический элемент Соловьев толкует в мистическом плане. Он считает, что вообще фантастическое в поэзии держится на уверенности, что все происходящее в мире зависит от какой-то другой причинности, более глубокой и всеобъемлющей.
Соловьев написал несколько стихотворных пародий на поэзию символистов, которые еще больше привлекли внимание публики к их творчеству. В. Соловьев, вскоре скончавшийся, стал для символистов подлинным философом-патроном.
Русское соединение разных стихий в творчестве Соловьева