Сцена бала в доме Фамусова

Комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума» состоит из ряда небольших эпизодов-явлений. Они объединяются в более крупные, такие, например, как описание бала в доме Фамусова.

Анализируя этот сценический эпизод, мы рассматриваем его как один из важных этапов разрешения основного драматургического конфликта, который заключается в противостоянии «века нынешнего» и «века минувшего».

Исходя из принципов отношения писателя к театру, стоит отметить, что А. С. Грибоедов представлял его в соответствии с традициями классицизма: не как

увеселительное заведение, а как кафедру, трибуну, с которой автор может высказать важнейшие мысли так, чтобы их услышала Россия, чтобы современное общество увидело свои пороки, и ужаснулось им, и посмеялось над ними.

Столкновение Чацкого с фамусовской Москвой, носительницей этих пороков, с самого начала комедии кажется неизбежным. Кон­фликт стремительно развивается с первых же явлений пьесы и до­стигает апогея в сцене бала.

Грибоедов постепенно расширяет круг персонажей. Сначала мы знакомимся с домом Фамусова — с представителями московской аристократии и чиновничества. При чте­нии второго акта у читателей

создается впечатление о военных кругах. В третьем акте происходит раскры­тие и углубление образа Молчалина, когда Чацкий вполне осозна­ет, какой жертвы ради любви требует от него фамусовская Мос­ква. И, наконец, сам бал.

Рутина столичного «света» является здесь во всей красе. Это типичные представители «века минувшего», который и не собира­ется сдавать свои позиции. Это создатели «общественного мне­нья», беспощадные судьи, чей приговор не подлежит сомнению, чей образ жизни, семейный уклад и воззрения незыблемы, единственно верны.

Роль исследуемого эпизода состоит еще и в том, чтобы пока­зать читателю и зрителю наиболее полную картину мира, против которого так яростно восстает Чацкий.

Незадолго до того Фамусов произносит знаменитый монолог «Вкус, батюшка, отменная манера…» Эта пространная похвала завершается такими словами:

Решительно скажу: едва

Другая сыщется столица, как Москва.

И вот Москва — в доме Фамусова.

Предстают Горичи — молодая светская дама и «муж-мальчик, муж слуга, из жениных пажей». Чацкий удивляется столь быст­рой перемене в образе жизни своего бывшего товарища. Кстати, автор постоянно подчеркивает эту характерную особенность светского общества — мужчины находятся в странной зависимо­сти от женщин, не стремятся быть главными и довольствуются жалкой ролью.

Считают ли они ненормальным такое положение вещей? Вовсе нет, мужчины вполне довольны, хотя Платон Михайлович и картинно сетует на свою несвободу Чацкому.

Вот появляются князья Тугоуховские с шестью дочерьми: не отличающиеся друг от друга дочери; княгиня, цель жизни которой — удачно выдать их замуж; престарелый князь «на посылках» .

Приезжают графини Хрюмины — бабушка и внучка. Образ ба­бушки — это итог жизни светской дамы: «когда-нибудь я с пала та в могилу». Это несчастное существо, едва не рассыпающееся на ходу, — непременный атрибут любого бала.

Таков удачный, бла­гонамеренный путь светской дамы, свершить который стремится каждая барышня, в том числе и Софья: замужество, роль в свет­ских гостиных, почтение окружающих… Итак до того момента, когда «с бала да в могилу».

Здесь и полноправный член фамусовского общества Антон Ан­тонович Загорецкий. Старуха Хлестова, одна из тех, чей суд со­ставляет «общественное мненье», характеризует этого героя так:

Лгунишка он, картежник, вор;

Я от него было и двери на запор;

Да мастер услужить: мне и сестре Прасковье

Двоих арапченков на ярмарке достал;

Купил он говорит, чай в карты сплутовал;

А мне подарочек, дай бог ему здоровья!

А уже в самом конце появляется Репетилов — пародия на рево­люционера. Смысл его лихорадочной деятельности выражается в словах: «Шумим, братец, шумим…»

И вот среди этого общества полупровинциальной Москвы, где «мненье света» составляют бабушки, тетушки, дочки и внучки, где нет высших «жриц», а раздаются лишь благоговейные голоса о суде Татьяны Юрьевны и Марьи Алексеевны, появляется Чацкий.

Он даже не пытается найти себе место в этом мире, где важен не человек, а степень его нужности, способности услужить. Здесь царят отношения не между людьми, а между чинами и титулами. Так может ли считать московский свет Чацкого здравомыслящим человеком? Ведь это значило бы, что его убеждения разумны, нор­мальны. Нет, он опасен для общества, ибо несет разрушение.

Ес­тественно, что его объявляют вне закона. Чацкий для фамусовскойМосквы либо преступник, либо сумасшедший. И самому обще­ству удобнее видеть в нем безумца: ведь тогда все обличения Чацкого лишь плод больного воображения, ему можно даже посочувствовать:

А Чацкого мне жаль.

По-христиански так; он жалости достоин…

Чацкий-сумасшедший обществу не страшен. Это главное. По­тому и клевете Софьи так легко и быстро поверил свет. «Безум­ный по всему», — выносит приговор фамусовский мир устами шута Загорецкого.

И с этого момента на Чацком клеймо безумца. Глав­ный герой, видя окружающих, слушая их, в концеконцов и сам про­износит:

… из огня тот выйдет невредим,

Кто с вами день пробыть успеет,

Подышит воздухом одним,

И в нем рассудок уцелеет.

Чацкий и фамусовское общество несовместимы, они живут как бы в разных измерениях. Свет видит в нем сумасшедшего, почитая себя разумным, нормальным. Чацкий же, конечно, свой мир, свои убеждения считает нормой, а окружающие предстают перед ним лишь как средоточие пороков. Он видит не реальных людей со свои­ми слабостями, изъянами, пусть даже малыми достоинствами — перед ним нечто вроде кунсткамеры, сборища монстров. И потому Чацкий оскорблен, удивлен, досадует на себя за то, что решился пуститься в рассуждения перед такими людьми.

В сцене бала разрешается основной конфликт пьесы. Трагическое одиночество главного героя чувствуется здесь особенно остро. Чацкий лишний в этом мире ханжества и лицемерия. И не просто лишний — он смертельный враг, а потому изгой.

Все реплики, все монологи героя, направленные против устоев фамусовского общества, оказываются пока бесполезными. Трудно сказать, что время его не пришло. Чацкий первый в ряду «лишних» людей русской литературы. Всегда лишний.

Всегда одинокий. Но, несмотря ни на что, вечный борец. Вечная совесть эпохи…




Сцена бала в доме Фамусова