Сергею Есенину
Вы ушли,
Как говорится,
В мир в иной.
Пустота…
Летите,
В звезды врезываясь.
Ни тебе аванса,
Ни пивной.
Трезвость.
Нет, Есенин,
Это
Не насмешка.
В горле
Горе комом —
Не смешок.
Вижу —
Взрезанной рукой помешкав,
Собственных
Костей
Качаете мешок.
— Прекратите!
Бросьте!
Вы в своем уме ли?
Дать,
Чтоб щеки
Заливал
Смертельный мел?!
Вы ж
Такое
Загибать умели,
Что другой
На свете
Не умел.
Почему?
Зачем?
Недоуменье смяло.
Критики
— Этому вина
То…
Да се…
А главное,
Что смычки мало,
В результате
Много пива и вина.-
Дескать,
Заменить бы вам
Богему
Классом,
Класс влиял на вас,
И было б не до драк.
Ну, а класс-то
Жажду
Заливает квасом?
Класс — он тоже
Выпить не дурак.
Дескать,
К вам приставить бы
Кого из напостов —
Стали б
Содержанием
Премного одаренней.
Вы бы
В день
Писали
Строк по сто,
Утомительно
И длинно,
Как Доронин.
А по-моему,
Осуществись
Такая бредь,
На себя бы
Раньше наложили руки.
Лучше
От водки умереть,
Чем от скуки!
Не откроют
Нам
Причин потери
Ни петля,
Ни ножик перочинный.
Может,
Окажись
Чернила в «Англетере»,
Вены
Резать
Не было б причины.
Подражатели обрадовались:
Бис!
Над собою
Чуть не взвод
Расправу учинил.
Почему же
Увеличивать
Число самоубийств?
Лучше
Увеличь
Изготовление чернил!
Навсегда
Теперь
Язык
В зубах затворится.
Тяжело
И неуместно
Разводить мистерии.
У народа,
У языкотворца,
Умер
Звонкий
Забулдыга подмастерье.
И несут
Стихов заупокойный лом,
С прошлых
С похорон
Не переделавши почти.
В холм
Тупые рифмы
Загонять колом —
Разве так
Поета
Надо бы почтить?
Вам
И памятник еще не слит, —
Где он,
Бронзы звон
Или гранита грань? —
А к решеткам памяти
Уже
Понанесли
Посвящений
И воспоминаний дрянь.
Ваше имя
В платочки рассоплено,
Ваше слово
Слюнявит Собинов
И выводит
Под березкой дохлой —
«Ни слова,
О дру-уг мой,
Ни вздо-о-о-о-ха».
Эх,
Поговорить бы иначе
С этим самым
С Леонидом Лоэнгринычем!
Встать бы здесь
Гремящим скандалистом:
— Не позволю
Мямлить стих
И мять! —
Оглушить бы
Их
Трехпалым свистом
В бабушку
И в бога душу мать!
Чтобы разнеслась
Бездарнейшая погань,
Раздувая
Темь
Пиджачных парусов,
Чтобы
Врассыпную
Разбежался Коган,
Встреченных
Увеча
Пиками усов.
Дрянь
Пока что
Мало поредела.
Дела много —
Только поспевать.
Надо
Жизнь
Сначала переделать,
Переделав —
Можно воспевать.
Это время —
Трудновато для пера,
Но скажите,
Вы,
Калеки и калекши,
Где,
Когда,
Какой великий выбирал
Путь,
Чтобы протоптанней
И легше?
Слово —
Полководец
Человечьей силы.
Марш!
Чтоб время
Сзади
Ядрами рвалось.
К старым дням
Чтоб ветром
Относило
Только
Путаницу волос.
Для веселия
Планета наша
Мало оборудована.
Надо
Вырвать
Радость
У грядущих дней.
В этой жизни
Помереть
Не трудно.
Сделать жизнь
Значительно трудней.
«Наиболее действенным из последних моих стихов я считаю «Сергею Есенину». Для него не пришлось искать ни журнала, ни издателя, — его переписывали до печати… чтения его требует сама аудитория…» — писал Маяковский в статье «Как делать стихи?» после появления стихотворения о Есенине. В статье поэт рассказал об опыте творческой работы над этим стихотворением, раскрыл свою поэтическую «лабораторию», широко развернул и свои взгляды на задачи поэзии.
Само же стихотворение «Сергею Есенину» появилось в печати в апреле 1926. Это — поэтический отклик на трагическую смерть Есенина. Но отклик не сию-минутный, мгновенный. Работа над стихотворением шла, по признанию автора, около трех месяцев.
Маяковский в начале 1926 года, после полугодового заграничного — в том числе по Америке — путешествия, предпринял поездку по стране с лекциями и чтением стихов об этом путешествии, о загранице. И практически на каждом выступлении он получал записки от аудитории с требованием высказаться о Есенине, почитать его стихи. В этом смысле «Сергею Есенину» стало выполнением «социального заказа», сделанного самой жизнью. Но стихотворение о Есенине имеет у Маяковского предпосылки и в подлинном, проявлявшимся еще при жизни, интересе автора к поэзии собрата по цеху и в интересе к его личности.
Стихотворение несет в себе и знаки той сложной социальной и психологической обстановки, которая сопутствовала жизни и смерти Есенина, обста-новки, в которой создавалось и само стихотворение, посвященное его памяти. О смерти Сергея Есенина Маяковский говорит тоном глубокого сожаления. При этом отнюдь не вы-ставляет себя ни близким другом, ни безоговорочным поклонником погибшего поэта, обращается к нему на «Вы».
Стихотворение начинается целым набором сниженных, гротескно-иронических образов, на первый взгляд, мало подходящих для «поминального» текста, с помощью которых автор развертывает перед читателем-слушателем зримую, почти «живую» картину жизни и смерти человека и великого поэта Есенина. Характерно, что у Маяковского эти образы совсем не воспринимаются как несочетаемые с общим траги-ческим тоном стихотворения и особенно его зачина. Ибо — «В горле / горе комом — / не смешок». Автор решительно отказывается от всяких объяснений причины есенинской трагедии:
Не откроют
Нам
Причин потери
Ни петля,
Ни ножик перочинный.
Он хорошо сознает, что подлинная причина кроется в самой природе поэтического творчества:
Может,
Окажись
Чернила в «Англетере»,
Вены
Резать
Не было б причины.
Высокую оценку дает Маяковский есенинскому творчеству, таланту ушедшего поэта:
Вы ж
Такое
Загибать умели,
Что другой
На свете
Не умел
У народа,
У языкотворца,
Умер
Звонкий
Забулдыга подмастерье.
Быть подмастерьем у такого гениального мастера, как народ, — высшая похвала в устах Маяковского. Установив этот вершинный уровень таланта, Маяковский с гневом и презрением говорит о той атмосфере, той окололитературной и критической суете, которая оказалась связанной со смертью поэта: «Вам / и памятник еще не слит… / …а к решеткам памяти / уже / понанесли // посвящений / и воспоминаний дрянь»; «Ваше имя / в платочки рассоплено, // ваше слово / слюнявит Собинов…» Таким образом — «Дрянь / пока что / мало поредела». И с этим надо, конечно, бороться, в том числе и поэтическим словом: «Слово — / полководец / человечьей силы. // Марш! / Чтоб время / сзади / ядрами рвалось…»
Стихотворение Маяковского было ответом на предсмертные строки Есенина:
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
С этим, по определению Маяковского, «сильным стихом», который в тех условиях мог подвести «под петлю и револьвер» немало «колеблющихся», можно было «бороться стихом и только стихом» . И автор есенинским строкам противо-поставляет свои строки, заключающие стихотворение «Сергею Есенину»:
Надо
Вырвать
Радость
У грядущих дней.
В этой жизни
Помереть
Не трудно.
Сделать жизнь
Значительно трудней.
Сергею Есенину