Сравнительная характеристика образов Моцарта и Сальери по трагедии Моцарт и Сальери
Написать ценное, интересное сочинение, удерживаясь в рамках определенной темы, — так же трудно, как и выкопать глубокую, но узкую яму. Предложенные темы сочинений были довольно узки для меня: они сковывали мысль, не давали ей свободно развиваться, и поэтому я выбрал свободную. Я бы назвал ее так: «Тема свободы в «Моцарте и Сальери» Пушкина».
Тема свободы в «Моцарте и Сальери» Пушкина
Эта тема интересна мне тем, что поднимает вопросы, ответы на которые — неоднозначны.
Для Пушкина, человека, которого можно назвать в
«Моцарт и Сальери» — произведение, в котором сталкиваются две личности, два мировосприятия, и, соответственно, два разных отношения к свободе. Рассмотрим, что значит быть свободным для Сальери. Не случайно этот герой первым появляется в произведении, и первое, что мы слышим — это разговор о себе:
Для меня это так ясно, как простая гамма
Родился я с любовию к искусству
Я слушал и заслушивался — слезы
Невольные и сладкие текли
Преодолел
Я ранние невзгоды, ремесло
Поставил я подножием искусству,
Я
Можно возразить, что это характерно для драматургии, где герой должен сам себя представить, сам рассказать о себе. Моцарт тоже часто произносит «я». Но у Сальери это личное местоимение звучит, как заклинание, прет из всех щелей, особенно в строчке:
Я знаю, я!
Так же важно, что в первых строках пьесы Сальери не только сконцентрирован на своем я, но и сразу же противопоставляет его «всем», мнению толпы:
Все говорят: нет правды на земле,
Но Для меня
Важно и то, что личное мнение Сальери противостоит не только людскому мнению, но и высшим силам: «но правды нет и выше».
Выходит, Сальери ставит себя судьей над всем миром: и человеческим, и божественным. В своих репликах, он бессознательно подчеркивает то, что его убеждения — не просто мнение, а знание, не допускающее сомнения. В качестве примеров подойдут такие строки, как:
Но правды нет и выше
Труден первый шаг
И скучен первый путь
Сальери понимает свободу, как полную независимость от всех и от всего. Причем, как независимость, не допускающую другой точки зрения. Сальери уже все решил, и с уверенностью судит всех, замахиваясь даже на высшие силы:
О, небо!
Где ж правота
Встает вопрос: на чем же он строит свое мировоззрение? Сальери сам рассказывает об этом в пьесе:
Ремесло
Поставил я подножием искусству
Перстам
Придал послушную, сухую беглость
Музыку я разъял, как труп. Поверил
Я алгеброй гармонию….
Из этих строк видно, что Сальери по отношению к музыке выступает, как обладатель. Как мастер владеет инструментом, так Сальери хочет владеть стихией музыки. Он разобрался в ее устройстве, овладел техникой. У него возникло ощущение, что он владеет стихией музыки полностью, он может брать, передавать, развивать музыку, как вещь, сделанную мастером. Он полагает, что нет в стихии музыки ничего, что ему неподвластно.
И в этом Сальери видит и утверждает свою свободу.
Интересно, что считая себя овладевшим музыкой, Сальери стремится подчинить себе и саму жизнь, судьбы людей, направить развитие искусства. Пушкин видит здесь связь, переходы от одной идеи к другой. Поставив себя над миром, над стихией музыки, Сальери ставит себя и над человеческой жизнью.
Сделав правду относительной, он начинает активно утверждать свою правду. Свобода Сальери отказывает в свободе Моцарту.
У Моцарта мы можем наблюдать совсем иную свободу. Мы встречаем Моцарта в самых разнообразных связях с миром, по отношению к которому он ощущает себя его частью, хотя это и не мешает ему чувствовать себя одиноким.
Речь Моцарта очень отличается от речи Сальери. Сразу возникает ощущение, что не Моцарт владеет музыкой, а музыка владеет им. Не случайно Пушкин выбирает такие выражения для Моцарта:
Намедни ночью
Бессонница меня томила…
Моцарт — как голос самой природы, музыки, которая звучит в нем и через него.
В голову пришли мне две — три мысли
Хотелось
Твое мне слышать мненье…
Итак, мы слышим в речи Моцарта сплошные пассивные конструкции. И даже:
Мой реквием меня тревожит.
Музыка владеет Моцартом, и она решает его судьбу, ведь даже Реквием пришел за ним…
Можно сказать на это: где же тут свобода?
Моцарту А. С. Пушкин вложил свои любимые слова и темы:
Нас мало Счастливцев праздных,
Пренебрегающих презренной пользой,
Единого прекрасного жрецов…
Слово «праздный» в определенном смысле — синоним «свободный». «Праздный» — это пустой, освобожденный от чего-то. От чего же свободен Моцарт, в отличие от Сальери? От всего того, что управляет Сальери: от узости одинокого, ограниченного Я, от власти рассудка, логики, «алгебры», которая управляет Сальери.
От желания быть лучшим. Моцарт связан со всем миром, не случайно в короткой пьесе прозвучали и жена, и мальчишка, и слепой старик. Моцарт постоянно обращается к точке зрения Сальери, он в диалоге с ним, и со всем миром. Такие связи сами по себе могут удержать человека от любого «злодейства».
Подводя итоги, скажу следующее: свобода может быть направлена на себя и от себя — к миру. Первая — порабощает человека себе самому, причем не делает человека целостным. И легко оборачивается преступлением. Вторая свобода не так заметна со стороны.
Диалог с миром, открытость другому человеку, сознанию, точке зрения — наполняет человека жизненной силой, любовью, вызывает желание творить добро.
Искусство творится не одним человеком. Замкнувшийся на себе человек никогда не создаст великое произведение. Это как «стружка, заверченная вокруг собственной пустоты».
Не случайно Сальери достиг славы, но нигде у Пушкина не сказано о том, какое воздействие оказывало его искусство на людей. Музыка же Моцарта вызывает слезы. Она создана свободным от самого себя человеком и поэтому сама эта музыка может изменять человека, освобождать, увлекать его.
Намек на это есть в конце пьесы, где Сальери, слушая Реквием, не просто плачет. У него впервые, под влиянием этой музыки, зашевелилось сомнение в самом себе, своей правоте. Он впервые обращается к себе с вопросом о собственной правоте:
Ужель он прав,
И я не гений?
Сравнительная характеристика образов Моцарта и Сальери по трагедии Моцарт и Сальери