Судьбы реализма в западноевропейских литературах XVII века
В той истории реализма, которая за последние годы создана стараниями русских ученых, есть заметное белое пятно — это литература XVII в. Мы признаем существование реализма ренессансного, просветительского, критического реализма XIX — XX вв. и социалистического реализма… Но есть ли у нас работы о реализме XVII в.? Правда, век этот начинается лучшими трагедиями Шекспира, к его первой трети относится появление прозы Сервантеса и многих лучших произведений Лопе де Вега; но их относят к ренессансному реализму, а подчас даже подтягивают к средневековым
Да, но за ними — обширная лакуна, из которой исключается лишь «Буржуазный роман» Фюретьера, — лакуна вплоть до Д. Дефо, с которого уже начинается роман просветительский.
Между тем нам известно широкое развитие реализма «в изобразительном искусстве Западной Европы XVII в.; реализм Веласкеса, Ван-Дейка, наконец, «суровый реализм» Рембрандта не позволяют сомневаться в существовании могучего реалистического искусства
Увлечение термином «барокко» как универсальным определением господствующего направления в искусстве XVII в. привело даже к возрождению понятия «эпоха барокко», что можно увидеть в статье «барокко» . При этом «эпоха барокко» это и есть вообще весь XVII век. Сколько-нибудь развернутого и продуманного определения этого понятия, однако, до сих пор еще нет.
Можно ли предположить, что столетие, столь важное в развитии реализма изобразительных искусств, стало некоей паузой в развитии реализма словесного искусства? Мне это представляется невероятным: я полагаю, что и в литературе XVII в. были свои великие реалистические явления, достойные занять место в общей истории реализма как одно из ее звеньев. Основой для развития реализма в литературах XVII в. являлась сама действительность. Крушение утопических идеалов эпохи Возрождения отмечалось в XVII в. в Западной Европе повсеместно, хотя и происходило в различных формах. Условия, в которых рождалось новое общество XVII в., — укрепление национальных государств под эгидой абсолютизма в одних странах.
Первые кризисы абсолютизма — в других, буржуазная сущность Нидерландских Соединенных Штатов и эволюция английской республики к диктатуре Кромвеля, затяжное гниение и распад старого феодального общества в Испании и рефеодализация многих немецких земель как результат Тридцатилетней войны — все это были сложные формы борьбы между старым феодальным обществом и обществом буржуазным, медленно прокладывавшим себе дорогу вперед. В этих процессах особенно резко и трагически обнажался и характер разрушавшегося старого общественного строя, и черты того нового общества, которое шло на смену феодальной Европе. Эти процессы знаменовали становление буржуазных наций в Европе с их новыми и еще небывалыми в истории классовыми и национальными противоречиями.
Впрочем, по всей древней Евразии, даже там, где еще было далеко до формирования наций, росли города с их контрастной социальной жизнью, усложнялись экономические отношения, вспыхивали мощные народные восстания, в которых резко обнажались глубинные конфликты нового общества.
Недаром через всю литературу XVII в. проходит, усиливаясь во второй половине столетия, тема перехода от идиллического состояния к жестокой правде жизни. Эта тема звучит по-разному в романе Гриммельсгаузена «Похождения Симплициссимуса», в эпизоде разгрома патриархальной крестьянской усадьбы, где прошли первые годы жизни Симплиция, и в эпосе Мильтона «Потерянный рай», где эта идея перехода от райского существования к суровой человеческой истории составляет одну из важнейших сторон замысла автора. Можно было бы сказать, что тайну нарождавшегося общества открыл Гоббс в своей знаменитой формуле «война всех против всех».
В этом смысле его «Левиафан» — великая философская основа реализма XVII в., явление в области философии, параллельное тем открытиям, которые делал в те же годы, роман XVII в. Не менее важным было и другое открытие Гоббса — осознание растущего значения народных масс, того «парня сильного, но и злонамеренного», которого1 так опасался автор «Левиафана» и который заявил о себе, доведя до эшафота Карла Стюарта, расправившись с «пенсионарием» де Виттом в Голландии, тряхнув всей южной Италией в дни восстания Томмазо Аньелло и поставив на грань революции Францию в годы Фронды. Да и сокрушительная для культуры Средней Европы Тридцатилетняя война была развязана для того, чтобы нанести удар тому же «парню» в землях немецких государей и австрийских императоров. Отсюда видно, что «пуэр робустус» не желал безропотно подчиняться новым ударам, наносимым абсолютистскими правительствами, и лидерами молодой европейской буржуазии.
Из горечи разочарования, мук голода и нищеты, порывов протеста — из этой мучительной атмосферы нового европейского общества XVII в. не могло не родиться великое новое искусство, не укладывавшееся ни в рамки классицизма, ни в неясное, как сама жизнь, искусство, барокко, по-своему выражавшее эту трагическую ситуацию XVII в., но обращавшее порывы исстрадавшейся человеческой души к экстазу мистики.
Мне кажется, далее, что развитие реалистических тенденций в литературах XVII в. шло в различном виде в трех основных жанрах, в которых они наиболее отчетливо сказались еще на исходе Ренессанса, — в области новеллы, романа и, наконец, драматургии. Интенсивной сферой развития реализма в XVII в. была в целом область сатиры с ее бурлескными корнями, уходившими в народную почву. Однако сферой особенно значительного развития реалистического искусства и XVII в. был, как я полагаю, роман.
Судьбы реализма в западноевропейских литературах XVII века