Томас Манн — литературное наследство
Долгое молчание, которым для лауреата Нобелевской премии 1929 года отмечен швейцарский период эмиграции, с 1938 года, когда Т. Манн переехал на постоянное жительство в США, сменилось активнейшей общественной деятельностью: он совершает целую серию лекционных турне по стране, выступает в качестве своеобразного политического конферансье перед самой широкой аудиторией, в том числе и перед домашними хозяйками; из общего ряда немецких эмигрантов Т. Манн в годы войны выделялся тем, что его высказывания по злободневным вопросам борьбы против Гитлера
Литературное творчество Т. Манна этой поры обусловлено «радикальным пересмотром» тех консервативных концепций, которых он придерживался после первой мировой войны, когда был близок к тому, чтобы превратиться в заурядного писателя, занятого разработкой малоинтересных для современного ему читателя сугубо обывательских тем.
По доброй воле он занял в те годы позицию стороннего наблюдателя. В 1918 году он опубликовал свои «Размышления аполитичного», архипространнейшее эссе объемом
Однако и он чувствовал, что германская и русская революции означают некий коренной, «мировой» поворот и что «никто отныне не сможет жить по-старому, а если б кто захотел жить так, то пережил бы самого себя» 147. Внутренняя потребность к постоянному творческому поиску навела его на мысль обратиться к тематике воспитательного романа, что и помогло ему наконец завершить в 1924 году «Волшебную гору».
Воспитанный в буржуазной среде, Ганс Касторп попадает в туберкулезный санаторий, который расположен в горах и совершенно отрезан от мира «равнины». Простодушный молодой человек сначала не замечает, что в лице новых своих знакомых он сталкивается с альтернативами эпохи: здесь он встречает своего кузена Цимсена, являющегося ярким представителем истинно «прусского» характера, и влюбляется в мадам Шоша, русскую по национальности, с весьма широкими понятиями о человечности; он становится свидетелем острых дискуссий между страстным республиканцем Сеттембрини и выучеником иезуитов Нафтой — последовательным реакционером в революционном обличье; на него производят впечатление блестящие, но весьма туманные речения расположенного не к теориям, а к реальной земной жизни нидерландского плантатора. Больны здесь все, но Касторпу болезнь помогает подняться на ступень более высокого познания. К нему со временем приходит умение критически смотреть на окружающий его мир, и он осознает, что должен сделать выбор: между иррационализмом и разумом, радикализмом и гуманизмом, романтикой и просвещением, болезнью и жизнью — либо вырваться за рамки всех этих альтернатив. Он понимает, что «во имя доброты и любви человек не должен позволять смерти властвовать над своими мыслями» и, хотя он не может решиться порвать с «волшебным миром горы», с началом первой мировой войны новый Тангейзер без чувства сожаления готовится выйти в настоящий мир.
Таким образом, вопрос о предназначении и ответственности человека выдвигается на первый план этого, в силу философских сложностей своей темы глубоко интеллектуального, романа, в котором сочетание повествовательных элементов предметного описания вкупе с элементами эссеистически-теоретическими дает удивительное эстетическое единство.
Мотив гуманности, главенствующий как в «Волшебной горе», так и в обширном эссе «Гете и Толстой» , является сквозной темой и следующего его произведения — тетралогии «Иосиф и его братья», начатой в 1926 году, а законченной в последние годы эмиграции. К ее написанию автора подвигла убежденность в том, что именно в эпоху великих исторических переворотов, когда закончилась буржуазная эра и начала свое становление эра новая, на повестку дня следует поставить вопрос человека «о себе самом, о его корнях и перспективах, о его сущности и цели…».
Томас Манн повествует ветхозаветную историю, которую еще Гете считал «очаровательной» и достойной более детальной разработки: Иосифа — любимого сына патриарха Иакова — его братья сначала бросают в яму, а потом продают в рабство на далекую чужбину, в Египет, где он со временем возвышается, став вторым после самого фараона лицом в государстве, и заставляет явиться к себе отца и братьев. Эта история, однако, не «историческая», она не имеет конкретной реальной почвы и является всего лишь составной частью мифологически-религиозного предания. На основе обширных знаний истории и религиозных учений Т. Манн придал ей конкретно-исторический характер, развернув ее на тщательно обрисованном историческом фоне. И все же он оставил ее в «мифическом Далеко» сказаний и легенд, повествующих о прошлом, но подразумевающих будущее. «Занимает нас, — говорится в романе, — вовсе не время, очерчиваемое цифирью, а скорее раскрытие тайны переплетения предания и пророчества, наполняющего слово «Некогда» двусмысленным содержанием — прошлым и настоящим, а через них дающего ему и заряд потенциального настоящего…»
То, что история Иосифа заряжена «потенциальным настоящим», объясняется тем, что своей целью она имела не разъяснение чуда божественного предвидения, а изображение образцового поучительного процесса: безмятежно-самонадеянный юноша, любимчик отца, преодолевает эгоцентризм своей молодости. Наученный горьким опытом многократного «падения в яму», он приходит к выводу, что сущность гуманного составляют не красота и ум, а вторжение передового мышления в пределы «политики». Ведь, будучи наместником фараона, он занимается политикой, в своей политической деятельности он опирается на приобретенные им обширные познания в вопросах хозяйствования и экономического планирования.
Так он становится в конце концов «Иосифом-кормильцем».
Таково название последнего тома тетралогии. В нем наиболее полно отразились представления Томаса Манна о социальной гуманности, необходимой и спорной. Одновременно в этом романе утверждается и новое назначение мифологической литературы.
Т. Манн хотел гуманизировать миф и положить конец нацистскому «блаженствованию немецкого духа в мифической навозной жиже» 149, он сознательно стремился «вырвать миф из лап фашистских мракобесов и наделить его гуманистическими функциями» 150.
Такого же подхода требовала и борьба за сохранение гуманистических традиций немецкой культуры; с другой стороны, необходимо было подвергнуть ее критическому анализу.
«Лотта в Веймаре» — роман о встрече Шарлотты Кестнер, урожденной Буфф, с состарившимся Гете — показывает классика мировой литературы как фигуру в высшей степени спорную.
Не порвав с прошлым, нельзя было и помышлять о будущем. В том же духе высказалась в 1944 году и Анна Зегерс: «Как добиться того, чтобы немецкая молодежь осознала нашу вину и наш долг, — в этом, пожалуй, самая тяжелая задача нашего поколения». Ее роман «Мертвые остаются молодыми» представляет собой еще один пример того глубоко критического анализа эпохи, который в последние годы войны стал тематическим стержнем всей антифашистской литературы эмиграции.
Зачастую он выливался в форму автобиографического резюме о современности. Нередко он становился ведущей темой крупномасштабных романных композиций.
То, что надежды Т. Манна на новое начало в Германии осуществились иначе, чем он это себе представлял, в определенной степени отразилось в произведениях, созданных им в последние годы жизни. Быстрый распад антигитлеровской коалиции удручил его, разгул антикоммунистической истерии в США привел его в смятение. В 1952 году Томас Манн, переступивший семидесятилетний рубеж, отправился в новую эмиграцию: последние годы своей жизни он прожил в Швейцарии, до самой своей кончины неустанно взывая к разуму, ратуя за мир.
Из ранее начатых им работ он продолжал дописывать «Признания авантюриста Феликса Круля» ; в созданном им в эту пору «Избраннике» , фабульной основой которого послужила поэма Гартмана фон Ауэ о Грегориусе, он в улыбчиво-пародийной манере развивал мотив милосердия и искупления греха, разрабатывавшийся им прежде в «Докторе Фаустусе».
(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)Томас Манн — литературное наследство