Удивительное и прекрасное имя — Пушкин! Чем оно стало для нас?
Мы совсем не часто задаем себе такого рода вопросы. И не потому, что недостаточно ценим Пушкина. Пушкин для нас само воплощение поэзии, синоним высокого слова Поэт. Он всегда с нами и в нас.
Как небо, как воздух, как земля, о которых мы не часто думаем и вспоминаем, потому что просто не осознаем себя без них, потому что они всегда для нас есть. «При имени Пушкина,- писал Гоголь,- тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте. В самом деле, никто из поэтов наших не выше его и не может более назваться национальным; это право решительно принадлежит
Пушкин родился в Москве 28 мая 1799 г. по старому стилю. Под датой 27 мая того же года в метрической книге церкви Богоявления в Евлахове появилась такая запись: «Во дворе коллежского регистратора Ивана Васильева Скварцова у жильца его майора Сергия Львовича Пушкина родился Сын Александр крещен июня 8 дня восприемник граф Артемий Иванович Воронцов кума мать означенного Сергия Пушкина вдова Ольга Васильевна
В Москве прошло детство Пушкина. Те сведения о нем, которые до нас дошли, весьма скудны. Еще важнее что о детстве, о первых годах жизни, проведенных в родительском доме, Пушкин почти никогда не вспоминал. Не вспоминал так, как, например, о лицее, о Царском Селе. В «Путешествии из Москвы в Петербург» он писал о Байроне: «Достойно замечания и то, что Байрон никогда ие упоминал о домашних обстоятельствах своего детства» 4. Кажется, что это сказано Пушкиным не только о Байроне, но не менее того — о себе.
Пушкин потому и находит это «достойным замечания», что мысль об английском поэте прямо у него ассоциируется с тем, что было с ним самим.
В 1821 г. Пушкин начал писать свою биографию и «несколько лет сряду занимался ею». В 1325 г., после восстания декабристов, он ее сжег: она могла «замешать многих и, может быть, умножить число жертв». Мы не знаем содержания биографии — знаем только, что в ней говорилось о людях, «которые после сделались историческими лицами, с откровенностью дружбы или короткого знакомства» .
В 1834 г. Пушкин пишет «Начало новой автобиографии». В ней он довольно подробно говорит о своих предках, но до описания детства не доходит. Автобиография обрывается на том месте, где читатель ждет фактов его собственной жизни.
В «Программе записок», относящихся приблизительно к 1830 г., есть указание на то, что в предполагаемых автобиографических заметках Пушкин собирался писать о детстве. При этом некоторые события детства в «Программе» характеризуются так; «Первые неприятности», «Мои неприятные воспоминания», «Нестерпимое состояние». Можно только догадываться, что конкретно здесь Пушкин имел в виду, и можно утверждать, что с детством у Пушкина не были связаны только светлые воспоминания. Может быть, о своем собственном детстве думает и вспоминает Пушкин, когда пишет в отрывке из только начатого романа «Русский Пелам»: «…пребывание мое под отеческою кровлею не оставило ничего приятного в моем воображении. Отец, конечно, меня любил, но вовсе обо мне не беспокоился и оставил меня на попечение французов, которых беспрестанно принимали и отпускали…
Я был резов, ленив и вспыльчив, но чувствителен и честолюбив, и ласкою от меня можно было добиться всего; к несчастию, всякий вмешивался в мое воспитание и никто не умел за меня взяться».
Впрочем-, если это и. признания, то косвенные. Прямо об обстоятельствах своего детства он предпочитал не говорить. За одним только исключением. О Москве, о том, что он родился в Москве, он всегда говорил с гордостью. «Москва доныне центр нашего просвещения,- писал он в 1830-е годы,- в Москве родились и воспитывались, по большей части, писатели коренные русские…».
И в другом месте: «Невинные странности москвичей были признаком их независимости. Они жили по-своему, забавлялись, как хотели, мало заботясь о мнении ближнего». Но это, кажется, единственный факт из начала его жизни, которому Пушкин придавал решающее положительное значение.
Его отец, Сергей Львович, был душой общества, ценителем тонкого и острого слова, был человеком, не чуждым литературных интересов. У себя дома он собрал хорошую библиотеку, в которой преобладали французские
Близкие люди, среди которых проходило детство Пушкина, были по-своему замечательными и интересными, каждый из них представлял собой оригинальный характер и личность — но они были больше отдельно, не вместе, не семейно и не домашнее. В московском доме, в доме, пушкинского детства, собиралось замечательное общество — преимущественно писателей; сюда заходили образованные и много видевшие французы-эмигранты; здесь были славные гости и остроумные беседы — но самого дома, в глубоком значении этого слова, не было.
Это проявлялось и внешним образом. Как вспоминает М. А. Корф, «дом их был всегда наизнанку: в одной комнате богатая старинная мебель, и другой — пустынные стены или соломенный стул; многочисленная, но оборванная и пьяная дворня…». О том же в шутливом стихотворении пишет добродушнейший Дельвиг:
Друг Пушкин, хочешь ли отведать Дурного масла, яиц гнилых? Так приходи со мной обедать Сегодня у своих родных…
Однажды, на путях своих странствий, обласканный Раевскими и принятый в их дружеский родственный круг, Пушкин напишет своему брату — напишет с восторгом, с радостью и одновременно с горечью: «Суди, был. ли я счастлив: свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства; жизнь, которую я так люблю и которой никогда не наслаждался…» .
Для Пушкина лицей был не только источником дорогих воспоминаний, но и многого существенно важного и решающего в его последующем духовном развитии. В лицее были хорошие преподаватели, там читались ученикам основы наук, но еще более, чем преподаватели и излагаемые ими научные сведения, служил образованию лицеистов их тесный дружеский круг. Его значение для Пушкина было неизмеримо велико. Пушкин недаром после окончания лицея отмечал каждую лицейскую годовщину посвященными этой дате стихами.
И это были стихи о дружбе. Стихами, посвященными лицею, Пушкин обозначал не просто даты лицейского ученичества, но важные даты своей духовной жизни, своего человеческого развития. Лицей, лицейское содружество было тем самым, что заменило ему в юности столь необходимое для человеческом души ощущение Дома. Лицей, лицейские друзья, воспоминания о лицее были тем положительным основанием, на котором, при всех ошибках и неудачах, не только и радостях, и в невзгодах, всегда строилась внутренняя судьба личности Пушкина.
Это то, на что Пушкин оглядывался при всех поворотах своей жизни, с чем соизмерял все с ним происходящее.
Удивительное и прекрасное имя — Пушкин! Чем оно стало для нас?