Вечные темы: природа, любовь, красота в лирике А. А. Фета

Современные Фету критики неоднократно отмечали узость его тематики и, в зависимости о собственного понимания задач поэзии, порицали его за это или, напротив, находили естественным, законным. Так, М. Е. Салтыков-Щедрин писал с явной иронией: «Поэтическую трапезу г. Фета, за весьма редкими исключениями, составляют: вечер весенний, вечер летний, вечер зимний, утро весеннее, утро летнее, утро зимнее; затем: кончик ножки, душистый локон и прекрасные плечи. Понятно, что такими кушаньями не объешься, какие бы соусы к ним ни придумывались». В сущности,

те же темы — только под знаком плюс — назывались критиками, ценящими в Фете служение «чистому искусству».

B. C. Соловьев, младший современник Фета и почитатель его поэзии, полагал, что лирика обращена лишь «к основной постоянной стороне явлений, чуждаясь всего, что связано с процессом, с историей», он отлучал от настоящей лирики «прикладную» . О мотивах лирики Фета критик-философ пишет с глубоким сочувствием: «…вечная красота природы и бесконечная сила любви — и составляют главное содержание чистой лирики». В чем же своеобразие, новаторство Фета в освещении этих вечных тем? Какие образы

и имена дает он для обозначения состояний души, до него не воплощенных, не выраженных в слове? Ведь, как писал критик А. В. Дружинин о Фете — «властелине» в своей области, пусть малой, «сердце читателя волнуется от уменья поэта ловить неуловимое, давать образ тому, что до него было не чем иным, как смутным мимолетным ощущением души человеческой, ощущением без образа и названия». Казалось бы, Фет пишет о том, что давно ведомо всем и каждому, к тому же явно не стремится к обновлению поэтического словаря, стихи изобилуют традиционнейшими «поэтизмами»: заря, роза, соловей, звезды.

Но об обычном он пишет необычно. Вот очень характерное для Фета стихотворение «Шепот, робкое дыханье…» — одно из самых известных : Шепот, робкое дыханье. Трели соловья, Серебро и колыханье Сонного ручья. Свет ночной, ночные тени, Тени без конца, Ряд волшебных изменений Милого лица, В дымных тучках пурпур розы.

Отблеск янтаря, И лобзания, и слезы, И заря, заря!..

В одном сложном предложении, составляющем стихотворение, воссоздана летняя ночь, сменяемая зарей, передан процесс, хотя нет ни одного глагола. Детали пейзажа и подробности любовного свидания образуют единый ряд, любовь — продолжение жизни природы, ее ритма, одно неотделимо от другого. «Серебро и колыханье сонного ручья» — столь же органичная часть общей картины, как и «ряд волшебных изменений милого лица», везде движение, жизнь, ее дыхание. Цвет и звук, зрительные и слуховые образы дополняют друг друга: серебро ручья, ночные тени, в дымных тучках пурпур розы, отблеск янтаря, заря — и шепот, робкое дыханье, трели соловья, лобзания, слезы. Как это часто бывает у Фета, лирический центр составляет концовка, и нагнетание однородных назывных предложений, анафора союза «и» выразительно передают лирическое напряжение.

Ритм — чередование четырех — и трехстопного хорея, женских и мужских рифм — «послушно» следует за синтаксисом; концовка ритмически выделена. То же единство, взаимопроникновение явлений природы и человеческих ощущений, чувств определяет характер предметной детализации в стихотворении «На заре ты ее не буди…» . «Сладкий» сон лирической героини «на заре» — это утро ее жизни, за которым последует расцвет. Все подробности «горячего» сна говорят о полноте жизненных сил: На заре ты ее не буди, На заре она сладко так спит; Утро дышит у ней на груди, Ярко пышет на ямках ланит. И подушка ее горяча, И горяч утомительный сон, И, чернеясь, бегут на плеча Косы лентой с обеих сторон. «Заря» прогоняет какие-то грустные мысли, переживания, мучающие лирическую героиню накануне, вечером: И чем ярче играла луна, И чем громче свистал соловей, Все бледней становилась она, Сердце билось больней и больней.

Бледность, грусть, биение сердца — это тоже игра молодых сил, подобная игре, что, скользя по тучам, затевала луна.

Впечатление единства стихотворения усиливают его кольцевая композиция, многие анафоры. Интересен поэтический словарь, где сочетаются традиционные «поэтизмы» и такие слова, как подушка, косы. Стихотворение написано трехстопным анапестом с одними мужскими рифмами; его ликующая восходящая интонация сохранена А. Е. Варламовым в знаменитом романсе. А в стихотворении «Кот поет, глаза прищуря…» играющая буря, свистящий ветер, поющий кот и дремлющий мальчик образуют одно целое, стихия властвует и на дворе и в доме: Кот поет, глаза пришуря, Мальчик дремлет на ковре, На дворе играет буря, Ветер свищет на дворе.

Мальчика отсылают спать, и в последней строфе свисту бури вторит только кот, который «все поет». Четырехстопный хорей, с чередованием женских и мужских рифм, напоминает об устойчивом семантическом ореоле этого размера у Пушкина: вспомним его стихотворения «Зимний вечер» , «Бесы» и др. Критик А. А. Григорьев восхищался этим навеянным детской стихотворением и, по воспоминаниям Фета, восклицал: «Боже мой, какой счастливец этот кот и какой несчастный мальчик!» Одной из тайн сильного эмоционального воздействия лучших стихов Фета на читателей является их своеобразная недосказанность, импрессионистичность. Для Фета недосказанность была эстетическим принципом, которому он следовал сознательно.

В статье «О стихотворениях Тютчева» Фет писал: «Образ своей замкнутостью, а мысль своей общностью и безграничностью вызывают душу созерцателя на восполнение недосказанного — на новое творчество, и таким образом соделывают его соучастником художественного наслаждения». В названных выше стихотворениях отсутствует сколько-нибудь полное описание природы, внутреннего мира, даны немногие детали, но они пробуждают многие ассоциации, открывают, по выражению В. П. Боткина, «перспективу, в которую задумчиво и отрадно погружается наше чувство, теряясь во внутренней его бесконечности».




Вечные темы: природа, любовь, красота в лирике А. А. Фета