Восприятие личности в романе «Герой нашего времени»
Там же Белинский характеризует главные достоинства художественного мира Лермонтова, такие, как «глубокое знание человеческого сердца и современного общества, широкость и смелость кисти, сила и могущество духа, роскошная фантазия, неисчерпаемое обилие эстетической жизни, самобытность и оригинальность…» В работах Белинского о Лермонтове, дано все необходимое достаточное для того, чтобы увидеть и понять главные этапы его короткого пути в литературе — от первых публикаций ранних произведений до издания собрания стихотворений в
В работах Белинского о Лермонтове, полных любви к поэту, презрения и ненависти к его политическим врагам и литературным «критиканам», сложилась настолько обоснованная и всеобъемлющая концепция его мировосприятия и творчества, которая в своих главных чертах была принята, подтверждена, а затем и развита такими выдающимися деятелями нашей литературы, общественной мысли, как А. И. Герцен, Н. Г Чернышевский, Н. А. Добролюбов, М. Е. Салтыков-Щедрин. Каждый из них в чем-то дополнял и уточнял суждения Белинского о Лермонтове, о его романе, в тоже время непременно
Ведь, может быть, этот, как женщина, нервный господин способен был умирать с холодным спокойствием Стеньки Разина в ужаснейших муках, отвратительные и смешные стороны Печорина в нем нечто напускное, нечто миражное, как вообще вся наша велико светскость… основы же его характера трагичны, пожалуй, страшны». В нем, по мнению критика, «чуются люди иной, титанической эпохи, готовые играть жизнию при всяком удобном и неудобном случае…
Вот этими-то своими сторонами Печорин не только был героем своего времени, но едва ли не одна из наших органических типов героического». Ап. Григорьев, хотя и сосредотачивает все свое внимание на героической стороне личности Печорина, вскользь все же упоминает «отвратительные и смешные » его черты. Есть также образцы положительных оценок Печорина. Так, В. И Левин приходит к заключению, что Печорин с полным основанием может «считаться первым подлинно художественным положительным героем в русском реалистическом романе».
Крайности в оценках печоринского образа по-своему свидетельствуют о «многосоставной» природе его личности, требующей к себе не одностороннего, а целостного подхода.
Важно заметить, что именно так походил к оценке своего героя сам автор. И больше того: так походил к себе сам герой. Печорин, словно предчувствуя те споры, которые породит его личность, как бы вступает в диалог и со своими будущими интерпретаторами. В знаменательную для него ночь перед дуэлью, стоя на пороге жизни и смерти, герой рассуждает: » И, может быть, я завтра умру!.. и не останется на земле ни одного существа, которое бы поняло меня совершенно. Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я, в самом деле…
Одни скажут: он был добрый малый, другие — мерзавец!.. И то, и другое будет ложно». Н. Г. Чернышевский, вслед за Белинским наносил удары «критиканам» обвинявшим Лермонтова в подражательности.
В острополемических «Очерках Гоголевского периода русской литературы» Чернышевский безжалостно высмеивает малограмотные писания С. П. Шевырева о Лермонтове, посвященных его стихотворениям и «Герою нашего времени». Нелепы замечания Шевырева о Печорине, который, по его мнению, не мог любить природу, не мог вести дневник и т. п., как и нелепы пожелания «ученого критика»: «Если бы можно было слить Бэлу и Мери в одно лицо, вот был бы идеал женщины!» В статье «Что такое обломовщина?» Н. А. Добролюбов показал, как измельчали люди, подражавшие Печорину через два десятилетия после его появления в литературе. Добролюбов, а за ним и Щедрин, разоблачая либералов 60-х и последующих годов, пользовались лермонтовскими образами, страстным его словом, продолжавшим жить в других исторических условиях, в другое время.
А. Н. Толстой на торжественном заседании памяти М. Ю. Лермонтова в 1939 году показал, что » Лермонтов в пяти повестях раскрывает перед нами совершенство реального, мудрого, высокого по стилю и восхитительно благоуханного искусства.
Читаешь и чувствуешь: здесь все — не больше и не меньше того, что нужно и как можно сказать. Это глубоко и человечно. Эту прозу мог создать только русский язык, вызванный гением к высшему творчеству. Из этой прозы — и Тургенев, и Гончаров, и Достоевский, и Лев Толстой, и Чехов.
Вся великая река русского романа растекается из этого прозрачного источника, зачатого на снежных вершинах Кавказа». Осмысливая противоречивость и неодномерность личности Печорина в более широком, а, по сути — и более глубоком социально-философском плане современный исследователь Е. Н. Михайлова пишет: «Природное, естественное, и общественное слиты в герое в противоречивом единстве… Два человека, присутствие которых чувствует в себе Печорин, это не только человек мыслящий и человек действующий: вместе с тем один из них — это естественный, потенциальный, возможный человек, и другой — человек реально действующий, детерминированный обществом.
Осуждая второго, Лермонтов всецело на стороне первого. Лермонтов показывал в герое не только его детерминированность современным обществом, но и противоположные тенденции, способные данную детерминированность преодолеть». Подобной же трактовке придерживался и другой авторитетный исследователь — Б. М Эйхенбаум. Солидаризируясь со своей предшественницей в этом вопросе, он замечал: » Михайлова видит в поведении Печорина власть объективных общественных условий жизни: » Эгоистическая жестокость также является извращением, которое внесено обществом в натуру Печорина».
По этой концепции, общество с фатальной неизбежностью извращает первозданную природную сущность человека, ион в той только мере остается человеком, в какой способен противостоять его воздействию, сохранить в себе «естественного человека».
В. И. Коровин пишет: «Проблематика романа определяется личностью Печорина, в котором живут две стихии — природная, естественная, и искажающая ее социальная. Природное, естественное начало в Печорине неуничтожимо, но оно лишь в редкие минуты является в своем чистом, непосредственном виде… Природное начало в Печорине всюду наталкивается на социальный предел».
Восприятие личности в романе «Герой нашего времени»