Художественность произведения в «соответствии формы с идеею»
Чернышевский полагал, что, хотя суждение о действительности и входит в намерение писателя, он все же не поднимается до обобщений ученого, а произведение искусства — до научного сочинения. По мнению Чернышевского, разница только в том, что история, например, говорит о жизни человечества и жизни общества, а искусство — об индивидуальной жизни человека. Это утверждение противоречило другим его заявлениям об общественной сущности и общественной роли искусства.
Автор диссертации спрашивает: зачем нужно искусство, в чем его «превосходство»
Например, он говорил, что живописец может группу людей поместить в обстановку, «более эффектную» и даже более приличную сущности ее, нежели обыкновенная действительная обстановка». Можно подобрать для характеров более «соответствующую» обстановку. Искусство может легко «восполнить» неполноту картины действительности, и оно имеет в этом случае «преимущество пред действительностью». Но Чернышевский не считал эти возможности искусства существенными и тут же ограничивал их значение: «пейзаж есть только рамка для группы, или групп людей, только второстепенный
Воображение писателя только украшает и придумывает новые комбинации, разнообразит сочетания тех элементов, которые предоставляет ему действительность.
Чернышевский не замечает, что в скрытом смысле образов, и заключается суть искусства. Здесь-то искусство и превосходит действительность. Искусство становится учебником жизни в этом высшем смысле, а не в смысле мемуары, копии. Чернышевский свел значение фантазии к воспроизведению недостающих звеньев, к восполнению памяти. Все это у него служит лишь «переводу» событий с «языка жизни» на «скудный, бледный, мертвый язык поэзии».
Но фантазия придает языку поэзии великую мощь.
При всем ярко бьющем в глаза утилитаризме, с которым Чернышевский подчеркивал содержательность поэзии, творчества, он в принципе всегда считал важным и элементы формы, в соотношении с формой рассматривал он и проблему содержания.
Если писатель произносит «приговор» над действительностью, то он должен позаботиться и о совершенстве формы.
Эта мысль проводилась, например, в рецензии «Стихотворения Н. Огарева» . Недостаточно оценивать поэзию только по гражданским мотивам: «Но ведь историческое значение поэта должно же отчасти основываться на чисто поэтическом достоинстве его произведений». Чернышевский намеревался поговорить об этой стороне поэзии Огарева в будущем, но не успел выполнить своего обещания. От проблемы прекрасного Чернышевский переходил к учению о художественности, доказывая тем самым, что его эстетика вовсе не сводилась к голому утилитаризму.
Тут Чернышевский во многом был близок Белинскому.
Первый закон художественности, говорил Чернышевский, «единство произведения». Поэтическая идея нарушается, когда в произведение вносятся элементы, чуждые ей. Не всякая поэтическая идея допускает постановку общественных вопросов. Так, в «Детстве» Л. Толстого дан детский мир со своим определенным объемом интересов.
Нельзя требовать, чтобы Пушкин в «Каменном госте» изображал русских помещиков или выражал сочувствие Петру Великому. Художественность — не просто красивая отделка подробностей. Художественность заключается в «соответствии формы с идеею». Все части формы произведения проистекают из основной идеи.
Вспомним, что единство формы и содержания, идеи и образа было у Чернышевского одним из определений прекрасного в технологическом смысле, в смысле мастерства.
За малым исключением, все литературные явления прошлого оценивались Чернышевским близко к точке зрения Белинского. Отходил Чернышевский от нее в оценке Карамзина, относительно которого он считал, что писатель имеет значение только для истории русского языка и как историограф, а в его художественных произведениях нет ничего русского. «Горе от ума» Чернышевский считал малохудожественной комедией; равнодушно он относился и к сатире XVIII века, казавшейся ему слишком слабой.
Четыре большие статьи Чернышевского об анненковском издании сочинений Пушкина предшествуют «Очеркам гоголевского периода» . Пушкин для него — тема чисто историческая, уже решенная Белинским в его «пушкинских статьях». Чернышевский разделял мнение Белинского о том, что Пушкин — истинный отец нашей поэзии, воспитатель эстетического чувства. В лице Пушкина русское общество впервые признало писателя «великим, историческим деятелем». При этом, может быть, выше, чем Белинский, Чернышевский оценивал ум Пушкина и содержание его поэзии.
Пушкин — человек «необыкновенного ума», каждая его страница «кипит умом и жизнью образованной мысли».
Статьи Чернышевского были ответом на разгоревшийся в современной ему критике спор о «пушкинском» и «гоголевском» направлениях: имена Пушкина и Гоголя условно обозначали два противоположных направления в литературе и критике «чистое искусство» и «сатиру». В противовес этому Чернышевский всячески старался подчеркнуть основополагающее значение творчества Пушкина для всей русской литературы. Пушкин возвел литературу в «достоинство общенационального дела», был родоначальником всех ее школ. «Вся возможность дальнейшего развития русской литературы была приготовлена и отчасти еще приготовляется Пушкиным…».
Опираясь на приведенные Анненковым сведения о творческой лаборатории Пушкина, Чернышевский разрушал легенду о свободном художнике, якобы творившем без труда, по наитию. Великий поэт упорно обрабатывал каждую строку своих произведений, всегда обдумывал их план.
С величайшим интересом Чернышевский изучал и разъяснял современникам значение «гоголевского периода» русской литературы. Гоголь оставался лучшим образцом писателя-реалиста. Надо было возродить суждения о нем Белинского, истолковать смысл сатиры и реализма Гоголя, осмыслить новые материалы о нем, появившиеся после смерти писателя, и, наконец, разгадать тайну его противоречивой личности.
В чем же достоинства и заслуги Гоголя? Он «отец нашего романа». Он «дал перевес» прозе над стихами. Придал литературе критическое, сатирическое направление. Все писатели — от Кантемира до самого Пушкина — предтечи Гоголя.
Он был независим от посторонних влияний. У него чисто русская тематика и проблематика. Он «пробудил в нас сознание о нас самих».
Значение Гоголя не исчерпывается значением его собственных произведений. Он не только гениальный писатель, но вместе с тем глава школы-«единственной школы, которою может гордиться русская литература»2.
Ни Грибоедов, ни Пушкин, ни Лермонтов, по мнению Чернышевского, школы не создали. Гоголь в более сильной форме служил определенному направлению «нравственных» стремлений, т. е. создал школу.
Чернышевский обстоятельно рассматривает полемику прежних лет по поводу Гоголя. Все критики делятся им на гонителей и поклонников Гоголя. К первой группе относятся Ы. Полевой, Сенковский, Шевырев, ко второй Вяземский, Плетнев.
Но глубже всех оценил Гоголя Белинский.
Художественность произведения в «соответствии формы с идеею»