Анализ стихотворения Брюсова «В магическом саду»
Произведению 1895 г. предпослан эпиграф из тютчевского творения » Пошли, Господь, свою отраду…» Интертекстуальные связи, заявленные цитатой, распространяются на контуры лирической ситуации, только герой Тютчева наблюдает за нищим странником со стороны, а в брюсовской трактовке оба субъекта слиты в едином образе — яркого, эмоционального, обуреваемого желаниями лирического «я».
Мотив жажды, выступающий движущей силой сюжета, встречается в тютчевском наследии. Загадочное «безумье» из одноименного произведения наделено
Преобразуя заимствованные мотивы и обогащая текст реминисценциями, автор создает оригинальную версию, изложенную страдающим героем.
Лирический субъект ранен, почти не может передвигаться и нуждается в помощи. В портретных характеристиках преобладает лексика с семантикой нездоровья, изнеможения. Рефрен определяет
Неудивительно, что просьбы страдальца остаются без ответа: читатель сомневается в реальности фоновой зарисовки, да и повествователь снабжает собственный стон характеристикой «слишком чужд».
Метафорическая конструкция «ад в гортани» и сравнение воды со «святыней» определяют новое желание лирического «я» — «беспощадную» жажду. Видение, явившееся в бреду, расширяет границы вымышленного пространства. Разноцветная роскошь сада по-тютчевски равнодушна к человеческим устремлениям, что подчеркивается эпитетом «бесстрастно». Во сне герой преследует ту же цель, что наяву.
Напрасные попытки напиться из ручья пробуждают раненого. Его положение остается неизменным — так же, как и жажда. Отчаянные просьбы одинокого страдальца повторяет «холодное эхо».
Разозленный, раздраженный своей немощью герой отвергает прекрасные, но бесполезные видения. Непокорный, мятежный, ценящий возможность самостоятельного волеизъявления — таким предстает человек в художественном мире Брюсова.
Анализ стихотворения Брюсова «В магическом саду»