Элегия «Погасло дневное светило…»
Элегия «Погасло дневное светило…» была впервые опубликована в 1820 г. в журнале «Сын Отечества» без подписи под названием «Элегия» .
В письме брату Льву из Кишинева от 24 сентября 1820 г. поэт указывал: «Ночью на корабле написал я Элегию, которую тебе присылаю; отошли ее Гречу без подписи» . Это свидетельство находит подтверждение в воспоминаниях М. Н. Волконской : «В ночь перед Гурзуфом Пушкин расхаживал по палубе в задумчивости и что-то бормоча про себя» .
Переход на парусном корвете «Або» из Феодосии в Гурзуф
Погасло дневное светило; На море синее вечерний пал туман.
Игнорируя хронологию и специфику условий перехода на боевом корабле, некоторые исследователи датируют написание стихотворения 18-19 августа 1820 г. Однако, ряд факторов говорит о том, что творческая история элегии была
Это принято во внимание во втором издании «Летописи» . Во-вторых, если в 1820 г. в письме к брату Пушкин подчеркивает пережитое им творческое вдохновение во время морского перехода не входя в подробности, то в 1824 г. в «Отрывке из письма к Д.» поэт свои впечатления от ночи на корабле рисует более сложно, с разнообразными психо-логическими деталями: с одной стороны, «всю ночь не спал»; с другой, — Чатырдага в безлунную ночь за скрывшим берег туманом он «не раз-личил», «да и не любопытствовал» .
Аналогично об этом писал Пушкин в «Путешествии в Арзрум», опубликованном в 1836 г.: «Я столь же равнодушно ехал мимо Казбека, как, некогда, плыл мимо Чатырдага» . Если учесть, что географи-чески Чатырдаг прилегает к Алуште, то главные впечатления от берегов Крыма связаны, видимо, не с ночью, а с открывшимися утром окрест-ностями Гурзуфа, о которых почти идентично сказано и в письме к брату, и в «Отрывке». Как уже доказано нами, поэт отправился спать до двух часов ночи. Думается, что переход морем мог дать лишь толчок к созданию стихотворения, основная работа над которым шла уже в Гурзуфе.
Об этом же говорит отчетливо ощущаемое в элегии и не скрываемое самим Пушкиным влияние Байрона. В 1825 г., под-готавливая собрание своих стихотворений, он намеревался назвать элегию «Черное море» и снабдить ее эпиграфом из английского поэта: «Good night my native land. Byron» . В изданиях «Стихотворений Александра Пушкина» 1826 и 1829 гг. элегия в оглавлении имела после современного названия «Погасло дневное светило» под-заголовок: «Подражание Байрону».
Действительно, стихотворение Пушкина, как неоднократно отмечали исследователи, отчетливо связано своими основными мотивами с «Паломничеством Чайльд-Гарольда». В частности, многочисленные переклички имеются между элегией и прощанием Чайльд-Гарольда в Песни первой, откуда позаимствован и несостоявшийся эпиграф. В прощании дважды встречается цитируемый Пушкиным стих, правда, с несколько иным порядком слов: «My native land — Good night!»
Налицо тематические переклички элегии и с некоторыми «прощаль-ными» стихотворениями Байрона. Сказанному соответствуют свидетельства мемуаров о том, что именно на юге, главным образом в Гурзуфе, через молодых Раевских Пушкин «открывает» для себя великого английского романтика. В Гурзуфе же он начинает серьезно учить английский язык и читает Байрона в оригинале [см. сводку сведений об этом: 286, с. 409-412].
Косвенное свидетельство со стороны самого Пушкина в пользу пред-положения, что элегия имела помимо реально-биографических еще и литературные корни, содержится в статье поэта 1836 г. о «Фригийских элегиях» В. Г. Теплякова, которая начинается строками, имеющими несомненный автобиографический подтекст: «В наше время молодому человеку, который готовится посетить великолепный Восток, мудрено, садясь на корабль, не вспомнить лорда Байрона, и невольным соучастием не сблизить судьбы своей с судьбою Чайльд-Гарольда. Ежели, паче чаяния, молодой человек еще и поэт и захочет выразить свои чувствования, то как избежать ему подражания? Можно ли за то его укорять? Талант неволен, и его подражание не есть постыдное похищение — признак умственной скудости, но благородная надежда на свои собственные силы, надежда открыть новые миры, стремясь по следам гения, — или чувство, в смирении своем еще более возвышенное: желание изучить свой образец и дать ему вторичную жизнь» .
Показательно, что далее Пушкин опять же приводит стих из прощания Чайльд-Гарольда, но уже не тот, который он в 1825 г. намеревался сделать эпиграфом к своей элегии, а другой: «Adieu, adieu, my native land!» . В оригинале несколько иначе: «Adieu, adieu! my native land Fade o’er the waters blue…» .
Достоинство стихов В. Г. Теплякова Пушкин усматривает и в том, что тот при всех явных признаках байроновского влияния «уже с первых стихов» «обнаруживает самобытный талант» . Знак русской самобытности заложил в элегию и сам Пушкин, начав ее фактически с цитаты из стиха М. В. Ломоносова: «Достигло дневное до полночи светило «…»» . Поэтому в поисках параллелей к стихам элегии нельзя пренебрегать и национальными поэтическими традициями: тот же «бездонный Океан» и описание грозной морской стихии, окружающей «паломничество» Петра Великого в посвященной ему поэме М. В. Ломоносова. Таким образом, в элегии одновременно присутствуют и взаимодействуют друг с другом контексты трех плаваний по морю: самого Пушкина, Чайльд-Гарольда и Петра Великого.
Сказанное позволяет датировать элегию последней декадой августа — первой декадой сентября 1820 г.
В. П. Казарин
ЛИТЕРАТУРА Жизнь Пушкина, рассказанная им самим и его современниками: В 2-х т. — Т. 1./Сост. вступ. очерки и прим. В. В. Куприна. — М.: Правда, 1987. — С. 344. Цявловский М. А. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина. — М.: Изд-во АН СССР, 1951. — Т. 1. — С. 236-237 Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина 1799 — 1826 Сост.
М. А. Цявловский. — 2-е изд., испр. и доп.: М.: Наука, 1991. — С. 223-224. Жирмунский В. М. Байрон и Пушкин. — Л.: Наука, 1978. — 460 с. Ломоносов Н. В. Избранные произведения. — М.; Л.: Совет. писатель, 1965. — С. 302-303.
Элегия «Погасло дневное светило…»