Говоря о Брюсове, поэте и литераторе
Репутация молодого Брюсова как поэта и литератора далеко не соответствовала отношению к нему читательских и литературных кругов в период его зрелости. В 1907-1908 годах Брюсов был признан едва ли не самым крупным из живущих в то время русских поэтов. Совсем по-иному оценивали его раннюю литературную деятельность современники. Читатели, журналисты и репортеры 90-х годов видели в Брюсове дерзкого нарушителя освященных традицией приличий, создателя непонятных, сумасшедших стихов, страдающего манией величия. «Если все это не чья-нибудь добродушная
Николая идти некуда».
Такая репутация не была случайной. Молодой Брюсов не только не боялся ее, но даже намеренно ее создавал. Чтобы воздействовать на читателей, воспитанных в традиционных вкусах, чтобы раздразнить их, чтобы привлечь к себе внимание, Брюсов решался тогда на крайние меры.
Некоторые из его юношеских литературных выходок напоминают
Таковы, по-видимому, и некоторые эротические вольности ранней брюсовской поэзии.
Пессимистические настроения, вялый либерализм, «теория малых дел» и аполитичная проповедь личного самоусовершенствования получают широкое распространение. Вместе с тем заметно притупляется острота и охлаждается пыл в постановке тех общечеловеческих, универсально-философских проблем, которые будоражили русское общество в творчестве Достоевского и Толстого.
«В наших произведениях нет… алкоголя, который бы пьянил и порабощал… — жалуется Чехов в письме к Суворину 1892 года. — Наука и техника переживают теперь великое время, для нашего же брата это время рыхлое, кислое, скучное, сами мы кислы и скучны, умеем рождать только гуттаперчевых мальчиков… У нас нет ни ближайших, ни отдаленных целей, и в нашей душе хоть шаром покати. Политики у нас нет, в револгоцикгмы не верим, бога нет, привидений не боимся… Кто ничего не хочет, ни на что не надеется и ничего не боится, тот не может быть художником. Болезнь это или нет — дело не в названии, но сознаться надо, что положение наше хуже губернаторского».’ Как бы ни преувеличивал Чехов значение кризисных явлений в современной ему литературе, несправедливо присоединяя к ним и свое собственное творчество, существенные основания для таких суждений у него были.
Литературная погода определялась не столько отдельными крупными писателями, сколько общими настроениями и характером современной литературы. Новаторские тенденции у таких авторов, как Гаршин и Короленко, вносивших в свои реалистические произведения элементы романтического метода, пока еще не получили широкого распространения. К этой эстетической линии, при всем ее значении для настоящего и отчасти для ближайшего будущего русской прозы, литературная жизнь эпохи далеко не сводилась.
Наиболее остро признаки кризиса чувствовались в поэзии: время не давало необходимого ей подъема и размаха. Такой замечательный лирик, как Фет, замыкаясь в благоуханно-прекрасном и все же ограниченном мире, не мог отвечать за эпоху в целом. Полонский в последний период своей жизни отошел от гражданских тем и подался в сторону Фета, не имея, при всем своем таланте, фетовских поэтических ресурсов. Случевский находил неисхоженные, причудливые, многое обещающие пути, ведущие в мир «нового искусства»1, но не прошел по ним до конца, путаясь в нескладице и шероховатости своего стиха.
Другие лирики 80-х годов не отличались ни крупными талантами, ни подлинной эстетической культурой. Брюсов впоследствии имел основание оценить эту эпоху и ее поэзию без всякой снисходительности:
Я вырастал в глухое время, Когда весь мир был глух и тих. И людям жить казалось в бремя, А слуху был не нужен стих.
Уныние, малодушие, индивидуалистическая узость или вялая эпигонская гражданственность, пренебрежительное отношение к художественной форме, банальность поэтического видения были типичны для значительной части стихотворной литературы того времени. Об упадке поэтической культуры 80-х годов можно судить хотя бы на том основании, что Надсон с его сентиментально-гражданской темой, небрежным стихом и штампованным языком представлялся тогда едва ли не образцом подлинного, крупного поэта и действительно являлся «властителем дум» молодежи. Молодой Брюсов был глубоко связан со своей эпохой даже тогда, когда отталкивался от нее.
Первое соприкосновение с нею произошло в детстве поэта — в его родительском доме.
Говоря о Брюсове, поэте и литераторе