Интеллигент в романе Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ»
Построив государственную систему, все советское общество по законам ГУЛАГа, теоретики и практики коммунизма фактически «перевоспитали» — с помощью «блатняков» — огромную массу трудящихся и партгосруководителей в блатных. Пронизанный «блатной» моралью, эстетикой, представлениями о труде, управлении и самоуправлении и т. п., Архипелаг ГУЛАГ основан на отрицании мира «фраерского». Солженицын поясняет: «Фраерский значит — общечеловеческий, такой, как у всех нормальных людей.
Именно этот общечеловеческий мир,
В отрицании, отвержении всего нормального, общечеловеческого, нравственного, культурного органически сошлись уголовники и гэбисты, большевистские функционеры и теоретики бесправного и беззаконного государства. Больше всего их роднило между собой, по мнению Солженицына, вот это: «паразит не может жить в одиночестве. Он должен жить на ком — нибудь, обвиваясь». Свой позорный вклад внесли в оправдание — нет,
Начальство лагерей «прятало уродство и лощило показуху».
Кто же противостоит в книге Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» чекистам и уркам, благонамеренным» и «слабакам», теоретикам и певцам «перевоспитания» людей в зэков? Всем им противостоит у Солженицына интеллигенция. «С годами мне пришлось задумываться над этим словом — интеллигенция. Мы все очень любим относить себя, к ней — а ведь не все относимся. В Советском Союзе это слово приобрело совершенно извращенный смысл.
К интеллигенции стали относить всех, кто не работает руками. Сюда попали все партийные, государственные, военные и профсоюзные бюрократы…» — перечисляемый список длинен и тосклив. «А между тем ни по одному из этих признаков человек не может быть зачислен в интеллигенцию. Если мы не хотим потерять это понятие, мы не должны его разменивать.
Интеллигент не определяется профессиональной принадлежностью и родом занятий. Хорошее воспитание и хорошая семья тоже еще не обязательно выращивают интеллигента. Интеллигент — это тот, чьи интересы и воля к духовной стороне жизни настойчивы и постоянны, не понуждаемы внешними обстоятельствами и даже вопреки им.
Интеллигент это тот, чья мысль не подражательна». Размышляя над трагическими судьбами отечественной интеллигенции, изуродованной, онемевшей, сгинувшей в ГУЛАГе, Солженицын неожиданно приходит к парадоксальному открытию:»…Архипелаг давал единственную, исключительную возможность для нашей литературы, а может быть — для мировой. Небывалое крепостное право в расцвете XX века в этом одном, ничего не искупающем смысле открывало для писателей плодотворный, хотя и гибельный путь». Этот путь, пройденный самим автором, а вместе с ним еще несколькими интеллигентами — учеными, писателями, мыслителями — путь подвижничества и избранничества. Поистине крестный путь!
Евангельский «путь зерна»… «Миллионы русских интеллигентов бросили сюда не на экскурсию: на увечья, на смерть, и без надежды на возврат. Впервые в истории такое множество людей развитых, зрелых, богатых культурой оказались без придумки и навсегда в шкуре раба, невольника, лесоруба и шахтера. Так впервые в мировой истории слились опыт верхнего и нижнего слоев общества!
Растаяла очень важная, как будто прозрачная, но непробиваемая прежде перегородка, мешавшая верхним понять нижних: жалость.
Жалость двигала благородными соболезнователями прошлого — и жалость же ослепляла их. Их мучили угрызения, что они сами не делят этой доли, и оттого они считали себя обязанными втрое кричать о несправедливости, упуская при этом доосновное рассмотрение человеческой природы нижних, верхних, всех. Только у интеллигентных зэков Архипелага эти угрызения наконец отпали: они полностью делили злую долю народа!
Только сам став крепостным, русский образованный человек мог теперь писать крепостного мужика изнутри. Но теперь не стало у него карандаша, бумаги, времени и мягких пальцев. Но теперь надзиратели трясли его вещи, заглядывали в пищеварительный вход и выход, а оперчекисты — в глаза… Опыт верхнего и нижнего слоев слились но — носители слившегося опыта умерли…
Так невиданная философия и литература еще при рождении погреблись под чугунной коркой Архипелага». И лишь единицам было дано — историей ли, судьбой, Божьей волей — донести до читателей этот страшный слившийся опыт интеллигенции и народа. В этом видел свою миссию Солженицын.
И он ее выполнил.
Выполнил, несмотря на протесты власть предержащих. В этом выразилась основная идея его творчества: донести до читателя чудовищную жизнь миллионов ни в чем не повинных людей, в большинстве своем крестьянства и часть интеллигенции, и другую сторону реальности — блатной мир, правящий в этой системе. А. И. Солженицын отразил по крайней мере основные вехи времени массовых репрессий, «художественно исследовал» проблему лагеря как феномена, определяющего характер государства, поставил определенные вопросы, на которых нет однозначного ответа, есть лишь субъективные ощущения. Да, «Архипелаг Гулаг» — жестокое по своей реалистичности произведение, в нем много откровенно бесчеловечных эпизодов, но это необходимо.
Своего рода шоковая терапия, по Солженицыну, не повредит, а наоборот поможет обществу.
Мы должны знать и принимать историю, какой бы антигуманной она не казалась, прежде всего для того, чтобы не повторить всего сначала, пройти стороной подводные камни. Честь и хвала автору, который первый сумел изобразить то, о чем тогда и подумать было страшно. «Архипелаг» — это памятник не только всем погибшим в лагерном аду, это еще и символ безрассудства властей, беспамятства нас самих. И если данное монументальное творение является общей картиной, то произведение, речь о котором пойдет далее, более подробно затрагивает именно внутренний мир человека, попавшего по ту сторону стены по нелепому обвинению.
Интеллигент в романе Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ»