Мертвые души характеристика образа Ноздрев

Ноздрев — молодцеватый 35-летний «говорун, кутила, лихач»; третий по счету помещик, с которым Чичиков затевает торг о мертвых душах.

Знакомство происходит в 1-й главе, на обеде у Прокурора; возобновляется случайно — в трактире. Чичиков направляется от Коробочки к Собакевичу. Ноздрев, в свою очередь, вместе с «зятем Межуевым» возвращается с ярмарки, где пропил и проиграл все, вплоть до экипажа. Н. немедленно заманивает Чичикова к себе в имение, попутно аттестовав Собакевича «жидомором», а самого героя романа — Оподелдоком

Ивановичем. Доставив гостей, немедленно ведет показывать хозяйство. Начинает с конюшни, продолжает волчонком, которого кормят одним лишь сырым мясом, и прудом, где водятся щуки, каждую из которых под силу вытащить лишь двум рыбакам.

После псарни, где Н. среди собак выглядит «совершенно как отец семейства», гости направляются на поле; тут русаков конечно же ловят руками.

Н. не слишком озабочен обедом, поскольку еда — далеко не главное в его буйной жизни. Зато напитков у Н. в изобилии, причем, не довольствуясь их «натуральным» качеством, хозяин выдумывает невероятные «составы» . При этом Н. себя щадит;

заметив это, Чичиков потихоньку выливает и свои рюмки. Однако наутро «щадивший» себя хозяин является к Чичикову в халате, под которым нет ничего, кроме открытой груди, обросшей «какой-то бородой», и с трубкой в зубах — и, как положено гусарствующему герою, уверяет, что во рту у него «эскадрон ночевал».

Есть похмелье или нет его — совсем не важно; важно лишь, что порядочный гуляка должен страдать от перепоя.

Мотив «ложного похмелья» важен автору еще в одном отношении. Накануне вечером, во время торга, Н. насмерть поссорился с Чичиковым: тот отказался сыграть с буйным «продавцом» на мертвые души в карты; отказался купить жеребца «арабских кровей» и получить души «в придачу». Но как вечернюю задиристость Н. невозможно списать на пары алкоголя, так и утреннее миролюбие нельзя объяснить забвением всего, что сделано в пьяном угаре.

Поведение Н. мотивировано одним-единственным душевным качеством: безудержностью, граничащей с беспамятством.

Н. ничего не задумывает, не планирует, не «имеет в виду»; он просто ни в чем не знает меры. Опрометчиво согласившись сыграть с ним на души в шашки, Чичиков едва не становится жертвой ноздревско-го разгула. Души, поставленные «на кон», оценены в 100 рублей; Н. сдвигает обшлагом рукава сразу по три шашки и проводит таким образом одну из них в дамки — не оставляя Чичикову иного выхода, как смешать фигуры. Расправа кажется неминуемой.

Могучие Порфирий и Петрушка схватывают героя; Н. в азарте кричит: «Бейте его!» Чичикова спасает лишь явление грозного капитан-исправника с огромными усами, пародирующее и deus ex machina древнегреческой трагедии, и одновременно финал «Ревизора».

Ретировавшийся Чичиков надеется, что первая встреча с Н. окажется последней; однако им предстоит еще две встречи, одна из которых едва не погубит покупателя «мертвых душ». Неожиданно столкнувшись с Чичиковым, Н. кричит во всеуслышание: «А, херсонский помещик, херсонский помещик! он торгует мертвыми душами!» — чем порождает волну невероятных слухов. Когда чиновники города NN, окончательно запутавшись в «версиях», призывают Н., тот подтверждает сразу все слухи, не смущаясь их разноречивостью. Чичиков накупил мертвых душ на несколько тысяч; он шпион, фальшивомонетчик; собирался увезти губернаторскую дочку; венчать за 75 рублей должен был поп Сидор из деревни Трухмачевка; Чичиков — Наполеон; кончает Н. полной околесицей. А затем сам же сообщает «херсонскому помещику» об этих слухах, нанеся ему визит без приглашения.

Вновь начисто позабыв о нанесенной обиде, Н. предлагает Чичикову помощь в «увозе» губернаторской дочки, причем всего за три тысячи.

Как все остальные герои поэмы, Н. словно «переносит» очертания своей души на очертания своего быта. Дома у него все бестолково. Посередине столовой стоят деревянные козлы; в кабинете нет книг и бумаг; на стене висят «турецкие» кинжалы ; любимая шарманка Н., которую он именует органом, начав играть мотив «Мальбруг в поход поехал», завершает знакомым вальсом, а одна бойкая дудка долго не может успокоиться.

Фамилия Н. связывает его с комическими персонажами русской «носологической» литературы, чей юмористический колорит обеспечивался бесконечными шутками над носами героев. Одежда, внешность, жесты, манеры, непрерывное вранье, задиристость, азарт, беспамятство, готовность нагадить лучшему другу без какой-либо цели, — все это с самого начала создает узнаваемый литературно-театральный образ буйного щелкопера. Н. узнаваемо связан с водевильным типом Буянова, с Хлестаковым из «Ревизора». Но в отличие от «сложного» Хлестакова, который в своем вдохновенном вранье изживает убогость собственного существования, Н. ничего не «изживает».

Он просто врет и гадит «от юркости и бойкости характера». Характерен эпизод, в котором Н. показывает Чичикову и Межуеву свои владения — и, подводя их к «границе» , вдруг неожиданно для себя самого начинает уверять: «…все, что ни видишь по эту сторону, все это мое, и даже по ту сторону, весь этот лес, который вон синеет, и все, что за лесом, все мое». Этот «перебор» вызывает в памяти безудержно-фантастическую ложь Хлестакова. Но если Н. что и преодолевает, то не себя самого, не свою социальную ущербность, а лишь пространственную тесноту окружающей жизни; его поистине безграничная ложь есть оборотная сторона русской удали, которой Н. наделен в избытке. А в отличие от «носологичских» персонажей, от Буяновых, от Пирогова, от Чертокуцкого и тому подобных пустых героев, Н. не до конца пуст.

Его буйная энергия, не находящая должного применения, все же придает его образу силу, яркую индивидуальность, ставит в своеобразной иерархии отрицательных типов, выведенных Гоголем, на сравнительно высокое место — «третье снизу».

По существу, если до Н. Чичиков встречаются с безнадежными, душевно мертвыми персонажами, которым нет и не может быть места в грядущей, преображенной России, то с Н. начинается череда героев, сохранивших в себе хоть что-то живое. Хотя бы живой, при всей его бестолковости, характер и живую, грубовато-пошлую, но выразительную речь. Именно поэтому Н. наделен неким условным подобием биографии. Пускай эта «биография» и пародийно-однообразна: «разбойные» похождения «исторической личности». То есть личности, вечно попадающей во всякие истории. Именно поэтому, возникнув на страницах романа еще в 1-й главе, он не просто активно действует в двух главах, 4-й и б-й, но участвует и в главах с 8-й по 10-ю.

Его образ словно не умещается в замкнутых границах отдельного эпизода; отношения Н. с романным пространством строятся по тому же типу, что и его отношения с пространством как таковым — «все это мое, и даже по ту сторону все мое». Не случайно автор сводит Чичикова с Н. в трактире — то есть на возвратном пути к потерянной кучером Селифаном боковой дороге, символизирующей путь в будущее.




Мертвые души характеристика образа Ноздрев