Михаил Кошевой как идеологический антипод Григория Мелехова
Образ Михаила Кошевого отражает то, как революционные изменения жизни влияли на развитие характера героя на изменения, его нравственных качеств. В первой книге, где изображается мирная жизнь, Михаил Кошевой — друг Григория Мелехова, участник кружка Штокмана почти не показан в действии. Автор только набрасывает его портрет. «Был он коренаст, одинаково широк в плечах и бедрах, оттого казался квадратным; на чугунно крепком устое сидела плотная, в кирпичном румянце, шея, и странно выглядела на этой шее красивая в посадке небольшая голова с
Мужественные черты сочетаются здесь с нежными чертами. Михаил Шолохов подчеркивает детскость, ласковость Кошевого. Так, например, он ласков в обращении с женщинами.
Когда Валет в разговоре героем называл Марью Богатыреву распутной, «Михаил, томительно и нежно улыбаясь, поправил его: — Не распутная, а веселая».
Но простой, веселый деревенский парень в течение бурных лет резко меняется и из второстепенного образа превращается в одного из главных героев.
Повествуя о событиях 1918
С годами изменяются глаза Михаила. В первой книге у него «…красивое темноглазое лицо…», «…темные глаза…», в третьей книге Григорий, здороваясь с ним, «…засматривается в голубые его глаза…»
После убийства Штокмана, когда до Михаила дошел слух о зверской расправе в хуторе Татарском с Иваном Алексеевичем, Шолохов описывает героя: «Голубыми и холодными, как лед, глазами смотрел на станичника, спрашивал: «Поборолся с советской властью?» — и, не дожидаясь ответа, не глядя на мертвеющее лицо пленного, рубил. Рубил Безжалостно…»
У Михаила, который вернулся с фронта, потухшие, мутные глаза. Но они «оживились», когда он увидел Дуняшку. «Ильинична с удивлением заметила, что потухшие глаза «душегуба» теплели и оживлялись, останавливаясь на маленьком Мишатке, огоньки восхищения и ласки на миг вспыхивали в них и гасли…» Когда же Григорий, вернувшись с фронта домой вслед за Кошевым, хотел обнять его, он «увидел в безулыбчивых глазах его холодок, неприязнь…»
В приобретенной Кошевым с годами манере сжимались губы, стискивать зубы, «…в упрямой складке, которая ложилась у него промеж бровей…», в твердой походке, в пристальном взгляде, который он всаживал в собеседника, заставляя того потупиться…», и в том, как «рывком вскидывал свои глаза, и они смотрели прямо в зрачки врага, вонзались в них…» во всем этом видно ожесточение Михаила Кошевого.
Герой не сразу научился действовать уверенно, ранее не раз он испытывал чувство растерянности и стыд. Когда, например, Валет сообщил, что восставшие казаки разбили под станицей Мигулинской красную гвардию, «по лицу Михаила… скользнула растерянность, он сбоку глянул на Валета, переспросил:
— Как теперь?»
У Михаила, который униженно просит отарщика Солдатова не выдавать его, — «растерянно бегали глаза…». Возвращаясь из Вешенской в хутор Татарский, и не зная еще, что там происходит, Кошевой колеблется: «Что делать? А если и у нас такая заваруха?
Кошевой затосковал глазами…» Позднее, когда он спасся от грозившей ему в хуторе смерти, «вспомнил, как брали его в плен, беззащитность свою, винтовку, оставленную в сенях, — мучительно до слез покраснел…».
Чувство растерянности в различных его оттенках выражают не только глаза, движения Кошевого, но и тон его голоса. Когда, например, Михаил узнает от встречного красноармейца, что хутор Горбатов, в который он направляется, занят белыми, он расспрашивает этого солдата недоуменно и растерянно. «Как же на Бобровский проехать? — растерянно проговорил Михаил…».
В первых трех книгах «Тихого Дона» растерянность Кошевого проявляется иной раз так резко, как не проявляется растерянность Григория Мелехова. Тем контрастнее выглядят его действия, когда он уверен в своей силе и превосходстве.
Так, например, приступая к обязанности председателя хуторского ревкома, герой не испытывает ничего, кроме раздражения: «Злой донельзя на себя и на все окружающее, Мишка встал из-за стола, оправил гимнастерку, сказал, глядя в пространство, не разжимая зубов: «Я вам, голуби, покажу, что такое советская власть!»
Сдержанно и решительно ведет он себя, явившись в дом дезертира. Михаил, «спокойно улыбаясь», просит его выйти «на минутку». Когда Ильинична укоряет его за убийство деда Гришаки, Мишка «добродушно улыбнулся и сказал: «Станет меня совесть точить из-за такого барахла, как этот дед…»
Беспощадность Кошевого происходит не от природной жестокости, как, например, у Митьки Коршунова, а диктуется и объясняется им классовой борьбой. Матери, убитого им, Петра Мелехова, Мишка говорит: «…Не с чего моим глазам зажмуряться! А ежели Петро меня поймал, что бы он сделал?
Думаешь, в маковку поцеловал бы? Он бы тоже меня убил…»
Чувство классовой ненависти господствует у этого героя над всеми другими проявлениями души. Он все готов сделать ради советской власти. Так, например, Михаил Кошевой отвечает на сетования земляков о нехватке соли: «Наша власть тут ни при чем…
Тут одна власть виновата: бывшая кадетская власть! Это она разруху такую учинила, что даже соль представить, может, не на чем! Все железные дороги побитые, вагоны — то же самое… долго рассказывал старикам о том, как белые при отступлении уничтожали государственное имущество, взрывали заводы, жгли склады, кое-что он видел сам во время войны, остальное вдохновенно придумывал с единственной целью — отвести недовольство от родной советской власти.
Чтобы оградить эту власть от упреков, он безобидно врал, ловчился, а про себя думал: «Не дюже большая беда будет, ежели я на сволочей и наговорю немножко. Все одно они сволочи, и им от этого не убудет, а нам явится польза…»
Даже Дуняшке, единственно родному человеку, Кошевой делает суровое предупреждение из-за того, что та нелестно отозвалась о красных: «ежели ишо раз так будешь говорить — не жить нам с тобой вместе, так и знай! Твои слова — вражьи…» Все это характеризует фанатизм, бескомпромиссность его позиций.
Юмором проникнуты сцены, когда Михаил впервые отправляется в хуторской ревком исполнять свои обязанности председателя: «…походка его была столь необычна, что кое-кто из хуторных при встрече останавливался и с улыбкой смотрел ему вслед…»
Для изображения образа Кошевого автор использует внутренние монологи героя. Монолог раскрывает то, что думает говорящий, и что не связано с произносимыми словам. Таков, например, диалог с Мишаткой.
«Сделаю, тезка, ей богу сделаю, только отойди трошки, а то как бы тебе стружка в глаза не попала, — уговаривал его Кошевой, посмеиваясь и с изумлением думая: «Ну до чего похож, чертенок… вылитый батя! И глаза и брови, и верхнюю губу также подымает… Вот это работенка!» Здесь прямая речь и внутренний монолог помогают представить одновременное добродушие и изумление на лице Кошевого без каких-либо указаний со стороны автора.
Хотя с годами внешний облик героя изменяется, что-то женственное и ребяческое в Кошевом остается. Так, например, слушая, как Штокмана с невозмутимым видом рассказывает какую-то смешную историю, Михаил «…смеется детским, заливчатым смехом, захлебываясь, и все норовил заглянуть под башлык Штокману…» Когда он, жестоко избитый повстанцами, узнал от матери о восстании, об убийстве Фильки, Тимофея и о бегстве Алексея Ивановича, Штокмана, Давыдки, — «за долгое время в первый раз заплакал Михаил, по-ребячьи всхлипывая…»
Но все это не вносит в образ Кошевого необходимой гармонии, и в сознании читателей он так и остается отрицательным героем. Михаил Кошевой — это воплощение преданности партии, но по шкале человеческих ценностей он оказывается ниже Григория. Однажды, услышав, что Михаилу угрожает смерть от рук казаков, Григорий, не думая о собственной опасности, мчится к нему на помощь: «…Кровь легла промеж нас, но ить не чужие мы?»181 Если он постоянно колеблется в политической борьбе, то это происходит потому, что он верен себе, человеческому достоинству, порядочности.
Каковы бы были намерения Шолохова при изображении этого героя, из него едва ли получится светлый образ нового советского человека.
Михаил Кошевой как идеологический антипод Григория Мелехова