Мое открытие латиноамериканской литературы
После нескольких лет изучения классической и современной литературы складывается определенный стереотип, который я могу назвать привычным ожиданием. Все разнообразие стилей, сюжетов, характеров укладывается все-таки в определенную схему, «культурный слой», который при разнообразии красок состоит из более или менее однородного материала. И только дважды я встречалась с литературой, которая ломала все стереотипы, была ошеломляюще новой.
Это — японская поэзия и латиноамериканская проза. Человек, воспитанный на канонах европейской
Это не определение, а попытка передать то странное и чарующее могущество, которое превращает литературу в заклинание, вызывающее первобытных духов и населяющее удушливые мегаполисы невероятно живыми существами, буйными, непредсказуемыми и прекрасными, как природа. Две основные ветви магического реализма представлены Хорхе Луисом
Его рассказы и эссе представляют собой изощренное, тонкое, иногда ироничное, а иногда восторженное исследование, переосмысление философских литературных проблем. Борхес — творец литературоведческой мифологии. Метафизические, абстрактные до предела вопросы он погружает в детально воспроизведенный в слове реальный, вещественный, даже банальный мир.
Героями Борхеса становятся «Вавилонская библиотека» — лабиринт, уставленный полками с книгами, который населяют читатели; «Алеф» — точка мира, вмещающая весь мир; «Дон Кихот» — не рыцарь, не автор, а сам роман. Острая и насмешливая мысль препарирует сотни литературных сюжетов, а совершенный литературный дар позволяет Борхесу вновь воссоздать целостность мира, разрушенного анализом. Борхес — непревзойденный мастер лишать определенности даже строгие математические законы.
Что-то подсказало ему, что мир не так-то прост, и два камня не обязаны сохранять в унылом постоянстве свою парность. Он никогда не соглашался с Эйнштейном, уверенным, что Бог не играет в кости, что мир познаваем и определен.
Борхес знает, что в кости играет вся Вселенная, что дважды два — это зловещее математическое действие, которое в результате сможет дать четыре, а может — третий мир. Борхес много лет был директором национальной библиотеки. Это естественно — где жить ему, как не среди книг.
И Борхес — единственный в мире слепой биплиотекарь. Это символично. Слепота писателя воспринимается не как недостаток, а как божий дар. Она дана ему, чтобы ум, не отягощенный мелочной суетой, лучше постигал мир и человека.
Слепой Борхес прекрасно разглядел обратную сторону Луны еще до первых полетов в космос и тот чудовищный по силе огонь, который томится в глубине самых кротких и сонных глаз.
Мое открытие латиноамериканской литературы