«…Моя тема, тема о России…» Блок А. А

Но блоковский «морализм» проявляется не только в самом суровом суде над современным человеком, но и в тех «добре и свете», которые пробиваются сквозь «угрюмство» его лирики.

В своем отзыве на «Ночные часы» один из крупнейших символистов Вяч. Иванов, говоря о трагизме многих стихов сборника, заключал: «Но сколь ни болезненны эти переживания, они, в отличие от прежней безнадежности, несут в себе, как нам кажется, здоровое семя. Это семя — страстная волнующая религиозная любовь к родине».

Родина для Блока — «огромное,

родное, дышащее существо», как он сказал в одной незавершенной статье. Облик России, картины родной земли, при первых обращениях поэта к этой теме еще не лишенные налета стилизации, становятся все более выразительными, проникновенными, лаконично простыми:

Опять, как в годы золотые,

Три стертых треплются шлеи,

И вязнут спицы расписные

В расхлябанные колеи…

Россия, нищая Россия,

Мне избы серые твои,

Твои мне песни ветровые —

Как слезы первые любви!

В стихотворении «Осенний день» скупыми, безошибочно отобранными штрихами рисуется родимый пейзаж, нарастает взволнованность

и музыкальность стиха: сначала еле заметная, ненавязчивая аллитерация сменяется глубоко эмоциональными повторами и параллелизмами, близкими народным песням и плачам: «Вожак звенит и плачет… О чем звенит, о чем, о чем… И низких нищих деревень не счесть, не смерить оком…

О, нищая моя страна… О, бедная моя жена…»

Родина все теснее связывается в восприятии поэта с драматическими судьбами людей и его самого.

Россия-мать, как птица, тужит

О детях; но ее судьба,

Чтоб их терзали ястреба, —

Предсказывается в первой же главе «Возмездия» судьба героев поэмы, а вся Россия уподоблена спящей красавице, околдованной темной силой:

Она казалась полной сил,

Которые рукой железной

Зажаты в узел бесполезный…

Трагически завершается подобный узел в судьбе героини стихотворения «На железной дороге» , чья «мчалась юность бесполезная, в пустых мечтах изнемогая» . Привычные станционные будни, примелькавшиеся подробности претворены поэтом в грандиозную метафору русской жизни с ее тупиками и резкими социальными контрастами:

Вагоны шли привычной линией,

Подрагивали и скрипели;

Молчали желтые и синие;

В зеленых плакали и пели.

В какой-то мере с гибелью безвестной самоубийцы перекликается и, казалось бы, бесконечно далекая от нее судьба знаменитой актрисы, которую, по убеждению Блока, тоже окружало равнодушие :

Что в ней рыдало? Что боролось?

Чего она ждала от нас?

Не знаем. Умер вешний голос,

Погасли звезды синих глаз.

При этом образ самой родины у Блока совсем не идилличен. Россия, народ воспринимаются им как могучая, богатая жизненными силами, но и загадочная стихия, таящая и себе самые разные возможности. «Голос черни многострунный», который упомянут в стихах, написанных в дни нерпой русской революции, «Вися над городом всемирным…» , одновременно привлекает и настораживает, порой даже страшит поэта.

Образ блоковской России отнюдь не иконописен. Ее черты до крайности противоречивы: «Дико глядится лицо онемелое, очи татарские мечут огни» . В ее прошлом — «Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма». В настоящем — душное затишье, когда страна, по предчувствию поэта, «вырвавшись из одной революции, жадно смотрит в глаза другой, может быть более страшной».




«…Моя тема, тема о России…» Блок А. А