На тему: нигилизм Достоевского
Совсем по-своему видел и понимал героя времени Достоевский. В «нигилистах» он выделил прежде всего идейно-философскую основу их учения — атеизм, безбожие. В отличие от Тургенева, Некрасова, Чернышевского, Достоевский воспринимал «нигилистов» как людей, оторванных от народа, отошедших от народной правды православного христианства. Не без определенного основания видел Достоевский и западное влияние в теориях и деятельности разночинцев-демократов.
Свой окончательный расчет с «нигилизмом» и западничеством Достоевский
Раскольников же не согласен ждать, пока Бог &;;#8216;наведет порядок и прольет в мир благодать, он хочет лично и притом насильственно восстановить справедливость в мире. Он берет на себя смелость решать, «кому жить, а кому не жить», в сущности, подменяя собой Бога. Раскольников осуществляет на практике тезис, сформулированный позже одним из героев Достоевского: «если Бога нет, то я сам Бог», «если Бога нет, то все позволено». Отход от христианства, точнее от православия, является для Достоевского отходом от вечных и общечеловеческих норм морали, и в том, что «новый человек» несет в себе эту новую мораль, видит Достоевский главную опасность «нигилизма». Теоретические основы деятельности «новых людей» Достоевский последовательно развенчивает в романе, показывая, что преступление не есть условность или предрассудок, а есть реальный, несомненный грех, против которого восстает и натура преступника, и его совесть, который обрекает человека на неизбежные нравственные муки, душевную опустошенность, чувство отъединения от мира людей.
Это происходит в случае с Раскольниковым, в котором сохранилась совесть и неиспорченность, которого волнуют вопросы правды и справедливости, «вопросы человека и гражданина». В случае же, когда и эти положительные факторы перестают действовать, человек приходит либо к мерзкой, ничем не прикрытой философии оголтелого эгоизма и хищничества, как Лужин — мелкая натура, либо, как гораздо более глубокий Свидригайлов — к полной душевной опустошенности и отрицанию всякой нравственной ценности и, как следствие, — к самоубийству.
В романе Достоевский активно полемизировал и с другим тезисом «новых людей», который казался ему одним из основных в их мировоззрении, — «цель оправдывает средства». Взятый из арсенала инквизиции, которая, по Достоевскому, «продала Христа за земное владение», он является необходимым в системе этических посылок разночинцев-демократов, революционеров. Без этого тезиса невозможны революционный террор и насилие.
Если для блага сотен или тысяч хороших людей можно убить одну бесполезную и даже вредную старушонку, то для грядущего блага всего человечества не жалко весь мир залить кровью, тем более кровью бесполезных и вредных. Это развитие тезис Раскольникова получит в романе «Бесы», но и в «Преступлении и наказании» «идея цели, оправдывающей средства», играет важную роль в теории и практике Раскольникова. Против этого иезуитского довода Достоевский выставляет твердые и ясные положения: никакое добро не способно оправдать кровь, цель не оправдывает, а определяет средства, натура человека восстает против этой философии.
В разговоре офицера со студентом, который случайно подслушивает Раскольников, примечательно то, что даже студент, в обнаженном виде представляющий идею социально-нравствственной «арифметики», не берется сам за ее осуществление. Берется Раскольников и терпит идейный и нравственный крах уже хотя бы потому, что вместо одной вредной старушонки вынужден убивать неповинную Лизавету, духовную сестру Сони. Идея опровергается и тем, что на деньги, добытые путем преступления, нельзя никого сделать счастливым. И дело даже не в том, что Раскольников и ограбить-то не сумел как следует, и награбленным не воспользовался. Гораздо большую эмоциональную силу имеет в этом смысле, например, та сцена, где Соня в ужасе спрашивает Раскольникова о деньгах, которые он оставил семье Мармеладова, — неужели они тоже из тех?
Ни Соня, ни Катерина Ивановна не могли бы, несмотря на отчаянное материальное положение, принять такую «помощь», воспользоваться деньгами, на которых кровь. Те, кому Раскольников мечтает помочь своим преступлением, не примут его благодеяния, купленного такой ценой.
В целом можно сказать, что русская литература приняла тип разночица-демократа совсем не так восторженно, как это нам долгое время казалось, а скорее со значительной долей скептицизма и недоверия. Помимо названных, в 70-е годы в русской литературе появилось еще несколько отчетливо «антинигилистических» романов, в которых отвергались прежде всего идейно-нравственные принципы «новых людей», их разрыв с исконно русской, христианской моралью. И все же разночинца-демократа можно с полным правом назвать героем эпохи 60-70-х годов: в это время не было фигуры столь же крупной и интересной, как он, как к нему не относиться.
На тему: нигилизм Достоевского