О революции в русской литературе

Свои мемуары о революционной эпохе оставили многие из­вестные ее деятели. Назовем для примера лишь «Очерки русской смуты» А. Деникина, «Дни. 1920» В. Шульгина.

На автобиографи­ческой основе написаны «Ледяной поход » Р. Гу­ля, «Купол святого Исаакия Далматского» А. Куприна, «Взвих­ренная Русь» А. Ремизова. Опыт пережитого в годы революции и гражданской войны лег в основу художественных произведений И. Шмелева, П. Краснова, А. Толстого, Б. Зайцева, М. Осоргина, Е. Чирикова, В. Ропшина, рассказов Н. Тэффи и Аверченко.

Тема

революции и гражданской войны совершенно закономер­но стала одной из главных в литературе не только русского за­рубежья, но и советской России. Эмиграция имела возможность познакомиться с только что опубликованными в России произ­ведениями А. Серафимовича, Д. Фурманова, Б. Пильняка, B. Иванова, Л. Леонова, Л. Сейфуллиной, И. Бабеля, М. Шоло­хова. Современники писателей оценивали их творчество прежде всего исходя из критериев идеологических, искали в произве­дениях прямо или косвенно выраженное отношение к револю­ции.

В жертву «ветреному, коварному и кровожадному божку политики» многие десятилетия приносилась

объективность литературоведческих оценок и с той, и с другой стороны. Но как сквозь «кривые зеркала» политических страстей увидеть такие, например, строки Николая Туроверова.

Здесь нет политики. Здесь дана не просто зарисовка одного из реальных эпизодов гражданской войны, начала пути в эмигра­цию. Скупо, почти одними глаголами, повторами, паузами там, где прерывается дыхание, передает поэт крах мироздания, в котором для него слиты вое­дино конь и всадник, связанные общей судьбой.

Этот идущий еще из народно-поэтических традиций «кентавризм», проявив­шийся в произведениях Лермонтова и Толстого, в литературе XX в. будет характерен для А. Куприна, И. Шмелева, М. Шолохо­ва и П. Краснова, позднее — Ч. Айтматова, В. Белова.

Начиная со второй половины 20-х годов, когда потерпела крах попытка вооруженного свержения советской власти и горячка военных лет отошла пусть в недавнее, но прошлое, ха­рактерной особенностью литературы стало стремление увидеть революционные годы в исторической перспективе. Осмыслить причины и общемировое значение революции, логику истори­ческого пути России; подвергнуть ревизии все прежние идеалы и нормы; понять, как чувствует себя человек, оставшийся один на один с историей, когда прежняя жизнь рухнула и необходи­мо решать, как и чем жить дальше, — эти проблемы волновали писателей и в России, и в эмиграции.

Взгляд на эпоху и на собственную жизнь в исторической перс­пективе вызвал активизацию не только мемуарного жанра, но и появление произведений автобиографичес­ких. Книги о прошлом, имеющие автобиографическую основу, ос­тавили многие писатели старшего поколения, которые стремились сохранить черты ушедшей России. «Не то чтобы прошлое было пре­красно, — замечает Б. Зайцев, — но над ним веет забвением, услаж­дающим и украшающим. Что было и что ушло, становится для пи­шущего трогательным особенно (тем более, что у многих это связывалось с молодостью, вступлением в жизнь, которая оказалась совсем не такой, как предполагали».

«Жизнь Арсеньева» И. Бунина, «Детство Никиты» А. Толсто­го, «Кадеты», «Юнкера» А. Куприна, «Времена» М. Осоргина, «Лето Господне» и «Богомолье» И. Шмелева, «Путешествие Глеба» Б. Зайцева — эти книги, обращенные к истокам личнос­ти человека, показывающие историю формирования его харак­тера, продолжают классическую традицию автобиографических произведений о детстве и юности С. Т. Аксакова и Л. Н. Толстого.

Сам материал диктовал художникам обращение к пробле­мам вечным, с которыми впервые встречается человек в дет­стве и юности: тайнам жизни и смерти, добра и зла, счастья и страдания, любви и ненависти, обретения веры.




О революции в русской литературе