О революции в русской литературе
Свои мемуары о революционной эпохе оставили многие известные ее деятели. Назовем для примера лишь «Очерки русской смуты» А. Деникина, «Дни. 1920» В. Шульгина.
На автобиографической основе написаны «Ледяной поход » Р. Гуля, «Купол святого Исаакия Далматского» А. Куприна, «Взвихренная Русь» А. Ремизова. Опыт пережитого в годы революции и гражданской войны лег в основу художественных произведений И. Шмелева, П. Краснова, А. Толстого, Б. Зайцева, М. Осоргина, Е. Чирикова, В. Ропшина, рассказов Н. Тэффи и Аверченко.
Тема
В жертву «ветреному, коварному и кровожадному божку политики» многие десятилетия приносилась
Здесь нет политики. Здесь дана не просто зарисовка одного из реальных эпизодов гражданской войны, начала пути в эмиграцию. Скупо, почти одними глаголами, повторами, паузами там, где прерывается дыхание, передает поэт крах мироздания, в котором для него слиты воедино конь и всадник, связанные общей судьбой.
Этот идущий еще из народно-поэтических традиций «кентавризм», проявившийся в произведениях Лермонтова и Толстого, в литературе XX в. будет характерен для А. Куприна, И. Шмелева, М. Шолохова и П. Краснова, позднее — Ч. Айтматова, В. Белова.
Начиная со второй половины 20-х годов, когда потерпела крах попытка вооруженного свержения советской власти и горячка военных лет отошла пусть в недавнее, но прошлое, характерной особенностью литературы стало стремление увидеть революционные годы в исторической перспективе. Осмыслить причины и общемировое значение революции, логику исторического пути России; подвергнуть ревизии все прежние идеалы и нормы; понять, как чувствует себя человек, оставшийся один на один с историей, когда прежняя жизнь рухнула и необходимо решать, как и чем жить дальше, — эти проблемы волновали писателей и в России, и в эмиграции.
Взгляд на эпоху и на собственную жизнь в исторической перспективе вызвал активизацию не только мемуарного жанра, но и появление произведений автобиографических. Книги о прошлом, имеющие автобиографическую основу, оставили многие писатели старшего поколения, которые стремились сохранить черты ушедшей России. «Не то чтобы прошлое было прекрасно, — замечает Б. Зайцев, — но над ним веет забвением, услаждающим и украшающим. Что было и что ушло, становится для пишущего трогательным особенно (тем более, что у многих это связывалось с молодостью, вступлением в жизнь, которая оказалась совсем не такой, как предполагали».
«Жизнь Арсеньева» И. Бунина, «Детство Никиты» А. Толстого, «Кадеты», «Юнкера» А. Куприна, «Времена» М. Осоргина, «Лето Господне» и «Богомолье» И. Шмелева, «Путешествие Глеба» Б. Зайцева — эти книги, обращенные к истокам личности человека, показывающие историю формирования его характера, продолжают классическую традицию автобиографических произведений о детстве и юности С. Т. Аксакова и Л. Н. Толстого.
Сам материал диктовал художникам обращение к проблемам вечным, с которыми впервые встречается человек в детстве и юности: тайнам жизни и смерти, добра и зла, счастья и страдания, любви и ненависти, обретения веры.
(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)О революции в русской литературе