Образ певца Орфея в поэзии Цветаевой
Образ мифического фракийского певца Орфея, создателя музыки и стихосложения, привлекал М. Цветаеву своей трагической судьбой, которая чем-то напоминала ей свою собственную. В декабре 1921 года, когда создавалось это стихотворение, душа поэтессы разрывалась от тревоги не только за то, как сложится ее дальнейшая жизнь — вспомним, что была почти прервана связь с мужем, Сергеем Эфроном, оказавшимся в эмиграции,- но и за будущее России, раздираемой всеобщей ненавистью, гражданской войной, которую Цветаева не понимала и не принимала. Понятие об обыкновенном
«…Не моя вина, что я с рукой По площадям стою — за счастьем…» .
Орфей не сумел обуздать свою страсть, нарушил запрет и навсегда потерял любимую. Миф об Орфее заканчивается гибелью самого певца. Разгневанные на Орфея за то, что он после смерти Эвридики избегал женщин, вакханки, спутницы бога виноделия Диониса, убили его, а голову и лиру бросили в реку.
Римский поэт Овидий в «Метаморфозах», вспоминая это древнее сказание, писал, что уста поэта продолжали петь свои дивные песни.
«И лира уверяла: — мира!» —
«Так, к острову тому, где слаще, // чем где-либо — лжет соловей…» — в «Метаморфозах» Овидия находим, что лиру и голову певца волны принесли к берегам острова Лесбос; таким образом, Лесбос стал, по древнему преданию, наследником патриарха греческой песни. Так греки пояснили появление на острове таких величайших лириков, как Алкей и Сапфо.
«Не лира ль истекает кровью? // Не волосы ли — серебром?» — в этих вопросах много личного. Сердце поэтессы истекает кровью, но источает свет любви и поэзии. Вспоминается стихотворение «Вскрыла жилы неостановимо…», написанное через много лет, но передающее почти те же чувства: жертвенность и одновременно мученичество во имя «венца» красоты и добра.
«Где осиянные останки? // Волна соленая,- ответь!» — можно предположить, что эти строки передают тревогу за судьбу Сергея Эфрона.
Таким образом, в судьбе Орфея прослеживается линия жизни самой М. Цветаевой со всеми ее сложностями и болями.
В очерке Марины Цветаевой «Мать и музыка» есть такие слова:
«Мать не воспитывала — испытывала: силу сопротивления,- подастся ли грудная клетка? Нет, не подалась, а так раздалась, что потом — теперь — уже ничем не накормишь, не наполнишь. Мать поила нас из вскрытой жилы Лирики, как и мы потом, беспощадно вскрыв свою, пытались поить своих детей кровью собственной тоски.
Их счастье — что не удалось, наше — что удалось!
После такой матери мне оставалось только одно: стать поэтом».
Как видим, поэтесса сознательно подчеркивает роль матери в формировании и развитии своего художественного таланта. От матери к дочери перешли та тонкая способность понимать искусство, то необыкновенное эстетическое чутье и та исключительная любовь ко всему прекрасному, без которых немыслим истинный художник, невозможен подлинный лирик.
На что же следует обратить внимание, создавая портрет матери Марины Цветаевой?
Мария Александровна Мейн происходила из обрусевшей польско-немецкой семьи. Судя по книге «Воспоминания» Анастасии Цветаевой — сестры поэтессы, ее отец, Александр Данилович Мейн, принадлежал к кругу образованных и состоятельных людей. Мать Марии Александровны Мейн, Мария Лукинична Бернацкая, родилась и выросла в Польше.
О ее красоте, духовной и физической, пишет и Анастасия Цветаева в своих «Воспоминаниях», и Марина, посвятившая ей стихотворение «Бабушке». Мария Александровна выросла по сути без матери. Воспитанием юной Мейн занимались отец, которого она обожала, и швейцарка-бонна. С ранних лет она поражала всех, кто знал ее, разнообразными способностями.
Музыка, живопись, языки… Не случайно ее учителем музьпси была ученица Николая Рубинштейна — Муромцева, а уроки рисования она брала у живописца Клодта, автора известной картины «Последняя весна».
В одном из писем Марина Цветаева, рассказывая о своей матери, писала: «Упоение музыкой, громадный талант, способность к языкам, блестящая память, великолепный слог, стихи на русском и немецком языках, занятия живописью».
Выйдя замуж за вдовца Ивана Владимировича Цветаева, Мария Александровна заменила его осиротевшим детям мать и родила двух дочерей — Марину и Анастасию.
Трудно переоценить роль Марии Александровны в воспитании характера и развитии таланта будущей поэтессы. Марина Цветаева, составляя «Ответ на анкету», присланную ей в 1926 году Пастернаком для предполагавшегося издания Словаря революционных поэтов, подчеркнула, что матери она обязана всем самым главным в себе: «музыка, природа, стихи». Особенно она отмечала музыкальное воспитание.
Первые уроки музьпси Мария Александровна давала Марине сама, а позднее отдала учиться в музыкальную школу В. Ю. Зограф-Плаксиной, в которой большое внимание уделяли развитию слуха и исполнительских навыков. Анастасия Цветаева писала, что семилетней девочкой Марина выступала в ученических концертах и проявила незаурядные способности. Сказывалась прекрасная домашняя подготовка. «Всю классику мы, выросши, узнавали, как «мамино» — «это мама играла…» Бетховен, Моцарт, Гайдн, Шуман, Шопен, Григ…
Под их звуки мы уходили в сон».
Как пример можно привести стихотворения поэтессы «Руан» , посвященное национальной героине Франции Жанне д’Арк, и «Роландов Рог» , повествующее о герое французского эпоса — рыцаре Карла Великого, Роланде, который, по преданию, погиб в неравной схватке с сарацинами. Эти сюжеты известны учащимся из курсов истории и литературы, и поэтому произведения, их интерпретирующие, будут восприняты с особым вниманием.
Образ певца Орфея в поэзии Цветаевой